Однажды молодой человек на уроке истории услышал о Клеоптаре и её грехах. И очень захотел спасти Клеопатру. И взмолился Богу. Через годы он её увидел. И все труды, в том числе, ради и её.
О количестве. Армагедонический роллер.
Мы все проекты в континууме метафизических апробаций. То есть, мы все так или иначе отвечаем и будем в ответе не только «за тех, кого приручили», говоря словами «Маленького Принца» Экзюпери, но и в ответе за самих себя в первую очередь. Если мы акцептируем высшее как гомологию всего.
Поэтому возникает странное недоумение по поводу количества. Особенно по теме многого, которую как мне кажется Георг Кантор до конца так и не решил в математике.
Как может множество заблуждаться или быть не пассионарным, алогичным реципиентом, которого мы наблюдаем в пространстве Gesichte?
А всё дело в понимании количества. Многое. Многое и малое как понятия меры в пространстве – это условные априорные понятия, в то время как в предельно аутентичной трактовке многое и малое – это не дифференцированные аффирмации суммы, а то, что не имеет значения, потому что как говорил Генон, есть движение вглубь, а не вовне. Некое сакральное «Яйцо» (Egg) в его метафизике. Поэтому, говоря обыденно, человек от человека отличается не количественно, а качественно. И глубина отдельного человека может быть суммарно равной внешне количественно превосходящей функции многих. Нет никакого «большинства» и «меньшинства», есть скрипт-ключ человек или отсутствие скрипт-ключ человека. Вот так бы я описал количество через призму понятия образа человека.
Говорение для философа
Для философа, по мысли А. Пятигорского, возможна философия только как разговор. Как рассказ о чём-то, спор или слушание.
Есть идея Наома Хомски, 90-летие которого мы празднуем в эти дни. Его логическая мысль такая – язык предназначен только для мышления. И поэтому думать, говорить, через сугубо почерк конкретного «Я» и есть философия. Для коммуникации язык по Хомски не подходит.
Для Жака Лакана, мысль которого в своих книгах пересказывает Славой Жижек, язык вообще искажает нормативное сознание, но является единственной институцией философствующего, впрочем Лакана можно понимать и по-другому, это не простой философ, завязанный на психоанализе.
Суть в том, что в любом случае не бывает «молчаливого» философа. И если Г. Лейбниц и И. Ньютон писали работы «в стол», то всё равно что-то да опубликовали при жизни.
А смысл разговора философа самоценен. Это для многих абсурдно. Что это философы всё рассуждают да пьют коньяк? В том-то и дело, что вот этот момент открывает ту ожерельную силу философии, которая для других просто болтовня. Но философствование – это как любовь. Любишь, потому что просто она нравится. А не по причине утилитарной выгоды. Я думаю смысл такой.
Из чего исходит отрицание идеальных миров?
Слово «атеист», «материалист» или «сциентист» стало во многом ругательным, с привкусом сухости, неинтересного и чего-то старого. Особенно в Европе.
Но из чего исходит убеждение примерно 1,5% абсолютно не религиозных интеллектуалов? Если абстрагироваться от пристрастий и попробовать не журить, а понять.