Зинаида умирала долго и мучительно. В 26 лет рак изнутри разорвал веселую хохотунью, мать пятилетнего Лени и восьмимесячной Любы. Операция в Челябинске не помогла: поздно обратились.
Июльским вечером под шелест дождя сердце Зинаиды остановилось. Григорий, муж, недавний фронтовик, взвыл страшным голосом, упал в ноги жены и так пролежал до утра.
Дождь понемногу угомонился, дед Александр, отец Зины, взял в руки рубанок и начал сооружать гроб. Женщины суетились вокруг усопшей. Одни ее обмывали, а соседка бабка Кузничиха охрипшим голосом читала молитвы. В белом платке, темно-сером платье Зина лежала спокойная, с едва заметной морщиной у рта. Земная жизнь закончилась, она уходила в небытие, оставив двух сирот на попечение отца и дедушки с бабушкой.
Приехал фотограф. Семнадцать человек расположились по степени родства. Дед Владимир с женой Матреной – родители Григория, Катя – жена брата Зины Федора, тот служил в армии, Григорий с дочкой на руках, Ленька с бабкой Ариной, матерью Зины, дед Александр – ее отец стояли в первом ряду.
Ленька угрюмо, с обидой на весь мир – его не пускали гулять с ребятами, – терпеливо ждал окончания фотографирования. Наконец все стали расходиться. Ленька юркнул к забору, нашел дыру и через секунду был у озера. Там пацаны жгли костер, на углях жарили пескарей. Колька, лучший друг, спросил:
– Что там было?
Ленька потянулся за рыбкой:
– Фоткались, утром, сказали, зароют.
– Ты плакал?
– Че еще. Папка новую мамку сыщет.
– Во дурак!
Ленька жил в поселке балластного карьера города Троицка. Жителей – раз-два и обчелся. Девять серых домов вмещали в себя человек пятьдесят. Взрослые работали в карьере, а пацаны болтались без дела, часто бедокурили. Вот и намедни чуть не сжили со света бабку Кузничиху.
Вечером у Кольки Филатова стащили тыкву, убрали внутренности. Кто-то из цыганят – а они были намного взрослее – принес свечу. За полночь подползли к дому Кузничихи. Тыква в темноте выглядела зловеще: два огромных глаза, дырка из-под носа и щербатый рот должны были сделать свое черное дело. Зажгли свечу, сунули в импровизированную голову и поднесли к окну. Ленька постучал в спальню Кузничихи. Она раздвинула шторы, увидела страшилище, заорала благим матом и грохнулась в обморок.
Ленька утром получил от отца полноценную порцию ремня.
Кольку Филатова и двух его старших братьев Федьку и Витьку отец отстегал кнутом.
Отпевали Зинаиду в единственной церкви города. Священник, окончив службу, произнес:
– Святая Зинаида была, я это нутром почувствовал.
Он подошел к Леньке, погладил его по стриженой голове.
– Не потеряйся в этой жизни, сынок.
Первые комья глины упали на крышку гроба. Рядом закаркали вороны, взвыли бабы. Ленька словно очнулся от сна, дико посмотрел на происходящее: мамки рядом не было. Молния полоснула по сердцу: мамка там, в яме.
Мальчонка взревел, вырвал ручонку из ладони отца:
– Ма-а-ма…
И прыгнул в могилу.
Очнулся дома, тело горело, нещадно бил озноб, во рту сухо.
Бабка Арина вытерла сухие губы, Ленька снова потерял сознание, а может, и заснул.
Эти кошмары он запомнил навсегда.
Ленька летит в могилу, срывает кожу на коленях, сознание гаснет и чей-то голос отдается в мозгах: