Ночь полыхала заревом большого костра, который бился в окружении поросших мхом валунов. В отблесках языков пламени плясали тени, ломаясь о стволы деревьев и скользя по завёрнутой в балахон фигуре. Человек стоял неподвижно, голова и лицо были спрятаны под капюшоном, а в руках покоился длинный металлический посох.
На краю поляны, где начиналась мелкая поросль кустарника, и куда не доставал свет от огня, вдруг стало заметно движение. По земле, вжимаясь в грязь, ползла девушка. Руки и тело её были изодраны в кровь, лицо хранило память ударов, волосы свисали жидкими прядями.
Беглянка замирала при каждом звуке, который шёл от того места, где стоял человек. Но как только девушка достигла спасительной полосы густого леса, то поднялась во весь рост и, прячась за толстые стволы, побежала. Голые ступни не чувствовали колких камней, шишек, ветвей. Тело, онемевшее от боли, совершенно не реагировало на хлещущие колючки кустарника, всё это было несравнимо с чувством, охватившим её. Она была свободна. Она вырвалась!
Но вдруг всё померкло, сознание споткнулось о тьму и провалилось камнем в зияющую пустоту, увлекая девушку за собой. А в густой ночи повис лишь краткий крик.
Спустя несколько часов она очнулась на больничной койке. Сначала девушка заметалась, завертелась на кровати, испуганно оглядываясь, но вдруг успокоилась. Облегчение и радость промелькнули в усталом мозгу. Она в больнице. Значит, всё хорошо, всё-таки дошла.
Услышав голоса за дверью, девушка попыталась улыбнуться: здесь есть люди. Видимо, ей помогли.
– И зачем нужно было отдавать ему посох. С таким трудом нашли. – послышался тихий и вкрадчивый шёпот.
– Вот ты в следующий раз отказывать и будешь! А он промахов не любит. Увидел, что девка на лыжи встала, пока он там камлал и впал в гневный экстаз. – донёсся ответ сквозь тонкие стены. – Где теперь этот посох искать, я просто не представляю. Хорошо, хоть беглянку удалось перехватить, а то нам всем мало бы не показалось.
И чем больше она слышала слов, тем больше цепенело её тело, тем сильнее билось сердце, и страх сковывал осознанием безысходности.
***
Утро подполковника Малинина началось с пролитого на светлую рубашку кофе, обязательного скандала с женой по телефону и рухнувшей стопки дел со стола. Егор Николаевич ходил вприсядку по кабинету и, зажав плечом трубку, слушал доводы Ольги о своей несостоятельности. Он кривился, как от зубной боли и, заслышав звук открываемой двери, посмотрел на вошедшего Касаткина. Генерал-майор сразу всё понял, глянув на этого широкоплечего, статного мужчину, пожал ему руку и присел на стул со скучающим видом.
Следователя по особо важным делам подполковника Малинина Егора Николаевича все знали, любили и уважали. «Крепкий профессионал!» – говорили о нём в кулуарах и назначали на самые безнадёжные дела. А также все знали, что этот принципиальный следователь, не допускающий вольностей в работе, терпел фиаско на семейном фронте. Он был женат без малого двадцать пять лет, и последние годы, проведённые с супругой, стали особенно тяжёлыми. Поэтому Андрей Михайлович не стал нарушать телефонный монолог жены Малинина и спокойно дождался, пока тот сам остановит неиссякаемый поток слов.