– Я звонил вам в полдень. – Джорджи протянул старику руку. – Моя малышка-бензопила в грузовичке. Как видите, я у вас на пороге. Готовьте тысячу долларов, сэр. Скоро ваше дерево будет срублено. Вжик-вжик, под корень! Старина Джорджи свое дело знает. Я, черт возьми, пятнадцать лет вкалывал на лесозаготовках. У вас случайно нет хорошенькой внучки, способной оценить мою мускулатуру?
– Нет. – Старик в рубашке с колораткой покачал головой и ответил на рукопожатие. Ладошка у него была тонкая и влажная, как осклизлая куриная лапка. Джорджи, казалось, этого не заметил.
– Где ваше дерево, сэр?
– На заднем дворе. Минуете дом, пройдете мимо виноградной беседки, а уж за ней, в поле оно и стоит. Вы не ошибетесь. Только прошу, будьте осторожнее. Я лет тридцать с ним борюсь, но ни черта не выходит. Вы не первый, кто приходит ко мне с бензопилой.
– Сэр, вы написали в объявлении, что даете тысячу долларов за сваленное дерево. Только что мы обменялись рукопожатиями как настоящие джентльмены. Эти два события – самый крепкий залог, что дерево уже к вечеру будет распилено на поленья.
– Если захотите пива и омлета с ветчиной, только свистните. – Старик вынул откуда-то сигарету без фильтра, чиркнул фосфорной спичкой о стенку и, подкурив, продолжил: – Один Господь знает, сколько времени оно там стоит. Если вдруг взглянете и осознаете, что эта работка не по вам, я пойму. А на пиво и омлет рассчитывайте без сомнений.
– Хорошо, сэр! – Джорджи кивнул и отправился осматривать предстоящую работу. Старик захлопнул дверь, скрывшись за ней вместе со своей сигаретой и куриными ручонками.
Джорджи вдруг ощутил что-то вроде тревоги. Словно матушка, пусть земля будет пухом ее костям, вдруг шепнула с того света: «Бросил бы ты это дело, малыш. Тысяча долларов того не стоит».
Хей-хо, мы пьем и пьем всю ночь.
Хей-хо, к утру свежи как огурцы.
Хей-хо, трактирщик, где твои жена и дочь?
Хей-хо, мы парни-удальцы!
Мурлыча под нос скабрезную лесорубскую песенку, Джорджи миновал дом и очутился на заднем дворе. Поначалу он ничего не увидел. Справа место для барбекю с мангалом из красного кирпича и кованого железа. Слева некая штуковина для отдыха – что-то среднее между парковой скамейкой и пляжным шезлонгом. Сразу за двором, если обогнуть деревянную беседку, простиралось поле, густо поросшее сорной травой. Дом старика стоял на окраине, так что, скорее всего, поле простиралось до самых хвойных лесов, начинавшихся милях в пяти от города.
Куда ни глянь – пусто. Было лишь дерево, огромное, напоминающее кривую черную башню, словно заросшую сухим буреломом пополам со свежими, налитыми соком лиственными ветками. Оно росло в паре шагов от одного из самых глубоких оврагов, когда-либо виденных Джорджи.