⇚ На страницу книги

Читать Песни Орфея

Шрифт

Интервал

Твой пепел – ох, нелегкая поклажа,

Да и тропа моя могла быть глаже,

Скользит стопа и мо́чи нет в ногах,

Но должен я – хоть рухнет мирозданье! —

Исполнить сердцем данное заданье —

В Элизиум доставить милый прах.

Самозабвенны были, словно дети,

В любви: я так хотел тебя спасти;

Спешила ты, щадя меня, уйти —

И на́ день меньше прожила на свете.

Теперь, как сирота, роняю слезы,

Сижу часами тупо на лугу —

И вынести разлуки не могу…

Твой лик мелькнул в ручье?.. Всего лишь грезы.

Бальзамировщик стер твои черты…

Я прочь пошел – к пещере, где стенаю

И на скале осколком высекаю:

«Я умер в тот же самый час, что ты».

Могу существовать – сидеть, ходить,

но мыслить – нет, – поскольку лишь с тобою

Способен жить и чувствовать живое…

Греби, Харон! Мне Стикс бы переплыть!

Кто б знал, что счастье тоже убивает!

Но убивает, порождая боль.

Воспоминаний горькая юдоль

Осталась мне. Кто б знал, что так бывает!

На каждом снимке – ты: мила, нежна;

Сама любовь, и женственность, и верность,

И чистота… Кто скажет «эфемерность»? —

Пускай меж нами пропасть и стена.

Хотела ты быть вечно молодой,

И эта страсть тобой руководила,

Ты листопад и иней победила,

Весну, но лето кончилось бедой.

Я думаю, тебя за красоту,

Ревнива – а поэтому сердита,

Тщеславная сгубила Афродита,

Поправ о справедливости мечту.

Теперь мы станем мучиться всегда.

Вся плоть моя как бы огнем палима,

И эта боль сильна и нестерпима.

Скажи, и ты несчастна так же, да?

Изнемогаешь тоже от разлуки,

Страдаешь, как и я, утратив плоть,

Но памяти не в силах побороть?

Не тела, а души ужасны муки.

Как вышло, что ужалила змея?

Сошла с тропинки верной, необута?

Мгновенье боли, страшная минута…

Не уберег тебя – вина моя.

Мне бы с прутом ходить перед тобою

И шевелить опасную траву!..

Ужалена змеей… А я живу,

Как – не пойму, с чудовищной бедою.

Срослись, как жила с костью, мышца с жилой,

И мысли друг от дружки не тая, —

Жена и муж; но как тогда твоя

(Своя?) плоть вожделенна с прежней силой?

Нож мясника сверкнул – и разрубили

Нас пополам, – я думаю, затем,

Чтоб в чуде не уверились совсем,

Чтоб муки разделенья нас убили.

«Люблю, люблю!» – кому теперь сказать?

Бывало, повторял на дню раз двести:

Тебя такие радовали вести,

А я был рад такую радость дать.

Теперь могу лишь кликать в пустоту,

Не ведая, дойдут ли эти клики…

Нет, не смирюсь с утратой, Стикс безликий!

Верни мне свет мой, счастье и мечту!

Верните плоть и душу Эвридики!

Не вещь, но всё же собственность моя:

Ее слепил я из небытия, —

Не думайте, что это просто бзики.

Но пусть безумец я – да не подлец! —

Вам, боги, оставляю эту нишу.

Вы не любимы смертными, как слышу, —

Вы нечестны и лживы, наконец.

Прошу тебя, родная, дай им весть,

Всем этим тварям, о моем раскладе:

Пусть налетят менады, Зевса ради,

И довершат намеченную месть.

Пусть поплывет по водам голова —

Мое, уже не нужное мне бремя, —

Туда, где ты, где прекратилось время,

Но где душа твоя еще жива.

В тот день и небо разразилось плачем —

И не вмещало, серое, оно,

Что час прощанья вечного назначен.

Я возопил (в Эребе ей темно!) —

Но отвечало эхо мне одно.

Все сны мои тебе открыты мной —

Стучаться в эту дверь тебе не надо.

Не ведаю, обрушится ль преграда —

И под луной окажемся одной?

По Корсо прогуляться б еще раз,