У Потапа от многочасового сидения онемел копчик. Он встал, размялся, и устало взглянул в окно, где срываемые ветром листья кружили во влажном воздухе осени, и падали на землю, будто увесистые капли слепого дождя. Переменчивое небо то хмурилось мохнатыми тучами, то светилось щербатой улыбкой, щекоча солнечными лучами макушки деревьев. Стая крикливых галок, вышагивая по усохшей траве в компании общительных грачей, рыскала взглядом в поиске семян сорных растений в опавшей листве. Обладатели желудей лакомились ароматной горькой мякотью, прячась от собратьев на ветках в укромных местах. Они легко щелкали мощными клювами плюску, отбрасывая в сторону жёсткую кожистую околоплодную шапочку.
Умная галка расположилась на макушке дуба, имитируя собачий лай, старательно прогоняла грача с желудем в клюве. Озабоченная пропитанием стая, не обращала внимания на соседей. Птица, наметив добычу, стремглав слетела вниз и устроила потасовку, отбирая у чужака вкусный жёлудь. Однако силу она не рассчитала и на подмогу ей слетелись все забияки, и скопом ринулись на находку, засвидетельствовав истину, что голод стадное чувство.
В конце концов, стая разлетелись. После затишья птицы с осторожностью по одной снова спускались на землю за добычей. Битва за выживание продолжалась.
Безудержное чувство голода отозвалось под ложечкой у криминалиста и почти сразу же исчезло. Огромный объем работы, не терпящей отлагательства, вынудил Потапа забыть о житейских радостях. Наблюдая за птицами с чёрным опереньем, он всматривался в их серебристо-серые грудки и погружался в мысли о жизни и движении в ней. В такие минуты часто рождались новые идеи. Работа двигалась медленно, это была бессонная ночь и голодное утро.
Потап вспомнил испачканное мукой лицо матери, фартук с подсолнухами на груди и вкус вареников с картошкой со шкварками. Умелая хозяйка, защипывая края теста, творила настоящие произведения кулинарного искусства, превращая вареники в сосновые шишки. Она бросала их в кипящую солёную воду, накрывала крышкой и, после третьего вскипания, шумовкой вынимала пышные, как пирожки, вареники, накладывала их в глубокую тарелку и, приправив сметаной, звала сына к столу. Никто в округе не умел так искусно лепить вареники, как мать. Зная слабость сына к еде, она хлебосольно встречала его.
У Потапа потекли слюнки от воспоминаний о варениках с капустой и грибами, он сглотнул, явно ощущая запах шипящего в жиру лука. Бросить бы все и махнуть к матери, обнять, поцеловать и услышать: «Сыночек!», слово от которого таял лёд в душе.
Мать ставила доверху наполненную тарелку и голодный, будто зверь, желудок немедленно отзывался утробным урчанием. Вкусные грёзы наполнили тело душевным теплом, и как рукой сняли осеннюю унылость души. Потап дал себе слово навестить родителей.
Отжившая свой век ветвь могучего дуба, с выщербленным в человеческий рост дуплом, заскрипев многоголосьем, упала на землю, вспугнув пернатую стаю и пробудив Потапа от неги воспоминаний. Он изумился, ведь не каждый день видишь, как на глазах погибает часть огромного существа.