Главным козырем мистера Паркера Пайна во всех его делах, которыми ему приходилось заниматься, бесспорно, был его благожелательный характер и доброе лицо, внушающее доверие. Он всегда понимал, что клиенты, входя в его кабинет, чувствовали себя поначалу как бы парализованными, и он должен был расположить их к себе, вызвать на откровенность.
В то утро он сидел против нового клиента, некоего Реджинальда Вейда, и стоило ему взглянуть на него, как тут же он пришел к выводу, что это человек необщительный, принадлежащий к тому сорту людей, для которых самое трудное – объяснить, что их мучает и что с ними происходит.
Он был высок, ладно скроен, с мягким взглядом выразительных голубых глаз, загорелой кожей.
Печально глядя на Паркера Пайна, он, нервничая, машинально дергал свой тонкий ус.
– Увидел ваше объявление, – неожиданно сказал он. – Подумал, что надо зайти. Ведь никогда не знаешь заранее…
– Когда дело плохо, хватаешься и за соломинку, не так ли? – Детектив проникновенно взглянул на клиента.
– Да, именно так и было… Я решил схватиться за соломинку; все у меня плохо, не знаю, что делать. Все дьявольски трудно, – повторил он.
– В таком случае, – ободрил Паркер Пайн, – позвольте вмешаться мне, потому что я знаю, что делать, ибо являюсь специалистом по всем моральным затруднениям.
– Ну и задаетесь же вы!
– Вовсе нет. Человеческие заботы можно разделить на несколько типов в зависимости от их сущности: плохое здоровье, меланхолия, у женщин – заботы о мужьях, у мужчин – беспокойство за жен… Ну и так далее.
– Вот-вот! Как раз попали в точку!
– Ну, так расскажите все подробнее.
– Ох, это очень просто: моя жена хочет развестись со мной и выйти замуж за другого.
– В наши дни это часто случается. Насколько я понимаю, вы не хотите, чтобы она уходила?
– Я ее люблю, – просто ответил Вейд, и этот лаконизм был достаточно красноречивым. Он только добавил в отчаянии: – Что же мне делать?
Паркер Пайн задумчиво посмотрел на него:
– Почему вы обратились именно ко мне?
Собеседник смущенно улыбнулся:
– Не знаю, сэр. Понимаете, я не интеллигент, я лишен дара воображения. Вот и подумал, что вы подскажете мне… У меня в запасе еще шесть месяцев, потому что она дала мне отсрочку. Если до того времени она не изменит своего решения, я должен буду согласиться на развод. Что бы я ни делал, все ее раздражает! Вы понимаете, я не слишком культурен, люблю и по мячу стучать, играя в гольф или теннис, но меня не привлекают ни музыка, ни искусство; а моя жена интеллектуалка, она обожает живопись, оперу, концерты, и ей со мной скучно. А тот тип, за которого она собралась, длинноволосый позер, он знает толк в искусстве и умеет обо всем судить, не то что я! В какой-то мере я понимаю, что красивой, образованной женщине не подходит дурак, как ваш покорный слуга.
Паркер Пайн застонал от досады:
– И давно вы женаты? Говорите, девять лет? И наверное, так повелось с самого начала? Вы сделали в своей жизни величайшую ошибку! Никогда нельзя унижаться перед женщиной! Она станет презирать вас за это и будет права. Не разбирались в музыке и живописи? Что ж, не беда! Должны были брать другим – спортом, ловкостью, силой, наконец! А живопись и музыку считать пустяками, которыми можно позволить увлекаться любимой жене. Вы должны были жалеть, что она неважно играет в теннис, ну и так далее…