В лаборатории сна города М. собрались ведущие сомнологи страны. Врачи молча толпились у закрытой двери палаты. Разговоры не клеились – в гулком коридоре слова звучали неестественно громко. В тишине раздался чей-то зевок. В ответ кто-то хмыкнул, вызвав лавину смешков, и атмосфера разрядилась: «У вас со сном, видимо, все хорошо!» – «Ребят, у меня сегодня дневная после ночной была. А время-то позднее». Посочувствовали.
Наконец, дверь приоткрылась:
– Заходите!
У кушетки в полумраке быстро образовался белый полукруг халатов.
– Мужчина, 27 лет, в прекрасной физической форме, без хронических заболеваний и вредных привычек. Уже месяц страдает синдромом врожденной центральной гиповентиляции. Только у него она не врожденная, а приобретенная. Уникальный случай! – профессор обвел присутствующих многозначительным взглядом.
– «Проклятие Ундины», что ли? Не может быть… – зашептались врачи. – И сколько ночное апноэ длится?
– Невероятно долго. Вот результаты кардиореспираторного мониторинга. Больше трех минут, бывает, не дышит.
– Как парень жив-то еще? Это же повторяющееся кислородное голодание мозга.
– Он спасатель-ныряльщик. Думаю, поэтому держится… Смотрите! Опять эпизод. Уже 15 секунд… 30… Минута… Две минуты 15…
– Будите!
– Две 45… Три 15…
– Пульс падает, Павел Иванович.
– Будим!
Медсестра быстро ввела через «бабочку» раствор. Звуковой датчик начал отзываться более энергично, потом стал отбивать тахикардию и мужчина резко поднялся с кушетки. Его рот судорожно закрывался и открывался, грудная клетка вздымалась и опускалась.
– Опять она, опять! За что мне это? – прохрипел он, срывая с себя датчики, и бросился к выходу из палаты.