Читать Перевёрнутая чаша. Рассказы

Глеб привычно откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Он устал, хотя дорога было тем состоянием, в котором он хотел бы находиться всегда. Но такова доля журналиста – находиться в состоянии движения. Он по-прежнему любил Россию, несмотря на десятилетнюю эмиграцию, внимательно следил за событиями всеми доступными средствами.

Наша родина там, где красивые облака, вспоминал он фразу безродных космополитов, да, верно, но в калейдоскопе мелькающих лиц, городов, пейзажей, шумных аэропортов и вокзалов невидимым крылом птицы чертит знаки мысль об утраченном. Он вспомнил свой отъезд в Израиль. Все происходило на фоне суетливого страха наступления диктатуры. Многие собирались, чуть ли не тайно, даже не перезванивались по телефону. Ему, который специализируется на криминальных темах, в основном коррупцией в правоохранительных органах, мягко намекали, что придётся отныне попридержать резвое перо. Ничего конкретного, просто намёки. Внезапно он подумал, что каким-то образом все-таки предал Россию – своим страхом. Одновременно и наметился разлад в семье. Поэтому в Бен-Гурион он прилетел один. Но каждый год старался встретиться с повзрослевшей дочкой, благо еврейские организации постоянно его приглашали.

Вот и сейчас он летел в небольшой город, к своим жаждущим его лекций слушателям, и смутные предчувствия новых встреч окутывали теплом. Он знал, что и в глубинке встретит людей, которые не стали массой, скованной рамками провинциальности. К тому же он намеревался убить сразу двух зайцев.

Неспокойные времена на земле обетованной диктовали свои условия. В местной типографии он намеревался заказать тираж своего альманаха, возможно, договориться о долгосрочном сотрудничестве, и найти человека, который будет поддерживать связь между ним и издательством.

И всё-таки нужно немного поспать, подумал он вяло, пытаясь прекратить мыслительный процесс. Собственно, всегда так и происходило – обдумывание в дороге, расслабление, а по вступлении на твердую землю он разворачивался подобно пружине и даже сам удивлялся своей энергии, которая переполняла его.

Раз не спится, посмотреть хотя бы в иллюминаторы. Было раннее утро. Розоватая пелена облаков не давала видеть того, что было внизу. Но иногда происходил обрыв этого воздушного одеяла, и Глеб видел деревеньки и распаханные поля, появляющиеся, словно островки, в зелёно-рыжем море лесов. Окружающие мирно подрёмывали, тихая музыка убаюкивала, подобно прибою, да, все будет просто отлично, успел вставить нужную мысль засыпающему сознанию Корнаковский…

В аэропорту его встретил представитель агентства, Борис Гельман, слегка суетливый невысокий сорокалетний человек, с серыми чуть выпуклыми глазами. Он беспрестанно поправлял очки, и немного, как показалось Корнаковскому, стеснялся своей непредставительной машины.

– Да это ничего, я вас отлично понимаю… Разве это главное, – Глеб блеснул своими болотно-карими глазами, запахивая расстёгнутую было легкую куртку на брюшке. Немного прохладно, автоматически отметил он про себя.

– Гостиница у нас так себе, хотя и считается неплохой… Но мы стремимся…

Сложная штука – провинциальность. Не географическое понятие, а внутренний дискомфорт. Вот и этот Борис, стесняющийся неизвестно чего. Сразу видно, что всю жизнь трудится на благо общества в образовательной сфере, что-то типичное, а уж у меня глаз намётанный, думал Корнаковский, помогая ему запихивать свой видавший виды чемодан в багажник. Наверное, детишек тянет изо всех сил, жене помогает… Местечковость… Да нет, уж очень я строго. Должны же быть какие-то традиции, не всем же летать с места на место… Они уже сели в машину и поехали. Пока шел унылый пейзаж пригорода.