Панихида после артобстрела
Окончилась литургия, батюшка прочитал проповедь, прихожане начали прикладываться к кресту. Лида встала в хвост очереди, приложилась, вернулась на клирос. До начала панихиды можно передохнуть. Чувствовала себя уставшей, среди ночи ни с того ни с сего проснулась и часа два, как говорила сама – дежурила. Ворочалась с боку на бок, читала по памяти псалмы, в иных случаях это помогало, но тут сон не шёл, а когда забылась, забубнил будильник в смартфоне. Подниматься не хотелось, да регент поручила читать часы, а значит, надо прийти в церковь пораньше.
В храме осталось человек десять, те, кто ждал панихиду. Лида присела на лавочку, в кармане пиджака завибрировал смартфон (звук на входе в храм отключила), пришла эсэмэска. Лида пробежала глазами по экрану, горло перехватило, поспешно поднялась, бросила подругам-клирошанам:
– Я сейчас.
Быстрым шагом покинула храм, в церковном дворе зашла за вагончик-просфорню и дала волю слезам. Эсэмэску прислал двоюродный брат из Луганской области, вчера был артобстрел, несколько снарядов перепахали угол кладбище, где была похоронена бабушка Фрося. На месте могилы – воронка.
Бабушка умерла пятьдесят лет назад, Лида её почти не помнит, но в том, что радовалась белому свету, обязана ей. Первый муж матери, военный лётчик, погиб на учениях, она осталась с десятилетним сыном. Сошлась с мужчиной. Жили, не оформляя отношений, и мать забеременела. По образованию фельдшер-акушер, работала в роддоме, к абортам относилась с цинизмом советского медика. Какие проблемы, всё проще простого. Аборт считался стопроцентным средством предохранения от нежелательной беременности. Мужчина, с которым жила, замуж идти за него не предлагал, да она и не рвалась, если говорить честно. Ничего не обязывающие отношения устраивали, а связывать себя ребёнком – опять пелёнки-распашонки – не хотелось. Дескать, это в двадцать лет всё само собой происходит, а когда возраст не девичий… Так что рожать не думала, мысли не было. Она бы и не сказала об этом матери, произошло само собой, за ужином сообщила, что завтра у неё дежурства нет, но надо съездить в роддом, сделать аборт. Сообщила тоном, каким говорят: зуб надо полечить.
На что мать коротко и гневно произнесла:
– Сделаешь аборт – прокляну!
Дочь не ожидала такого поворота. «Прокляну» было сказано настолько грозно, настолько убедительно, что при всем атеизме дочери, она испугалась.
– Рожай, я помогу, – сказала мать, – бывало, с тридцатью справлялась.
Своих детей было восемь человек. А в её деревенской молодости было заведено, женщину на последних сроках беременности на покос, другие полевые работы не брали, зато её братья и сёстры свой горох, свою малышню отдавали на попечение беременной. Так сказать – лёгкий труд. А так как братьев и сестёр в сумме за десяток перевалило, набиралось племянников полный дом, да ещё свой подрост. Сидеть легкотруднице, любуясь на живот с очередным дитём, представляя, каким оно будет и во что вырастет, не приходилось.
Историю своего появления на свет Божий Лида узнала, когда сама забеременела вне брака. И здесь бабушка, сама того не зная, сказала своё решающее слово. Лидина мать не пугала проклятием, просила хорошо подумать. И роилась Юля.