Я о крыльях мечтала сызмальства
и молила – белы бы были!
Я в наивные лета девичества
как заклятья стихи твердила!
Что с того, коль лопатки схлопнутся
под веригами оперения?
Пусть бы вовсе сломались! Чёрт бы с ним!
Лишь бы крылья мне – снежно-белые!
Я бы с ними парила соколом!
Пела иволгой! Билась ястребом!
В небесах целовалась с облаком!
Ах, как было бы распрекрасно нам!…
Я по юности и неведенью
осознать не хотела малого:
коли сердце чего-то требует
– небо слышит его желание.
Я проснулась однажды осенью
от слепой черноокой боли.
Мне на плечи надели остовы —
где уж крыльями звать такое!
Кости прутьями, жилы нитями…
Разве с этим парить под небом?
Ни словечка душе ни вымолвить,
точно сердце одели в цепи!
Разве так родилась Ахматова?
Вот где рифмы софит белее!
Блок и Бродский, и слог Филатова —
вот где теплится вдохновение!
Я впервые тогда увидела
в паутиной повитом зеркале,
как талант разрывает линии,
обращая узоры метками.
Всё впервые: слова замёрзшие,
сбои ритма и строки рваные…
Я уже не хотела большего!
Я бы рада была и малому!
…А Вселенная мне так искренне
улыбалась сквозь ленты осени:
«Вот же крылья! Просила истово?
Что ж теперь ты о них не молишься?»
…Листопад покрывался наледью,
ветер в окнах пел величание —
я училась скрываться на людях,
пряча спину под плащ молчания.
По озябшим бродила улицам,
что-то слушала, с кем-то спорила…
Наблюдала, как день сутулится,
тёмно-серым туманом пойманный.
Я стояла однажды осенью
на границе меж сном и явью,
И на хмурое небо с проседью
вдруг отчаянно закричала я…
Что там было – слова ли, песни ли?
Может вовсе мне это снилось?
Но в ответ мне сплошной завесою
с неба снежная мгла спустилась…