Предисловие
Сова виновато ухнула. Белое, едкое, жидкое долго летело вниз в предрассветной мгле. Могло бы пропасть задаром на крыше ветхого сарая, разбиться в брызги о печальные листья берёзы, а то – просто сгинуть в бурьяне. Но не пропало, не разбилось и не сгинуло. Старик вытер немолодую же лысину, посмотрел на ладонь и беззлобно выругался. Чего злиться-то? Всем известно: говно с неба – к деньгам.
Глава первая
Любил Старик ходить на рыбалку. Встанет до зари, когда в бледных сумерках стелются низкие туманы по мокрой траве, а усталые коты расходятся по домам, будя блудливым топотом первых петухов. Под прелой кучей сорняков за бабкиным огородом наковыряет пригоршню ярко-красных, с жёлтыми кольцами червей. Старику всегда нравился запах компостных червей – они пахнут свежим огурцом. Как-то, ещё в ранние годы, будущей супруге своей велел закрыть глаза и отгадать содержимое кулака по запаху. Девушка, унюхав бабским чутьём обручальное колечко, играла нечестно – сразу подглядела, как Старик раскрыл ладошку у неё под носом, и долго гоняла Старика по огороду, громко обзывалась и кидалась разным мусором. Женщина, что тут сказать! Никакой романтики в голове…
Молодая безымянная псина выползла из-под банного крыльца, радостно извиваясь тощим туловищем вслед за вихлястым хвостом, и принялась скакать вокруг. Прибился кобель в конце зимы, да так и остался жить. Хоть и на птичьих правах, а всё с людьми.
«Нет, милый… Ты за лягушками станешь прыгать – всего карася мне распугаешь!» Старик поднял указательный палец вверх, собака послушно села, изогнув голову на бок и не веря в строгость приговора. Старик был непреклонен: «Вот так! Сиди тут!» Для убедительности потряс пальцем.
Загадочная гладь пожарного пруда отражала куртины ивняка, прошлогодние сухие рогозины со спящими на них стрекозами и узенькую розовую полосу на востоке. Старик потянулся от удовольствия, громко захрустев всеми своими суставами, грыжами и протрузиями. Кусты на берегу ответно заколыхались.
«Вот дурное животное, всё-таки увязался!» – подумал Старик, пошарил глазами под ногами и увидел пару невесть откуда взявшихся картофелин. В педагогических целях подобрал ту, что побольше, заорал нечеловеческим голосом: «А ну, пшёл отсюда, скотина!», и метнул корнеплод.
«Это вы…» начала было вопросительно разгибаться человеческая фигура в камуфляже, и тут картофелина с глухим стуком врезалась ей в лоб; «…мне…», по инерции, но уже утвердительно, фигура закончила фразу, валясь обратно в кусты.
«Экая беда! Я ведь в сторону метил… Пугануть хотел…», бормотал Старик, пытаясь одновременно усадить обмякшее тело городского рыболова на постоянно складывающийся стульчик и надеть на него очки. То одна, то другая дужка тыкались в глаза рыболова. Городской мычал, пребывая в изрядном нокдауне. Старик побрызгал ладошкой прудовой воды…
«Ну ты, дед, зверь! Сказал бы по-человечески, что я место твоё занял… Чего лупить-то сразу?»
Наконец Старик наладил снасть и закинул одного из вёртких компостных червей к заветному кусту кубышки.
«Здарова!» – громким шёпотом поздоровался прибывший Арсений Ильич, старинный приятель. Вместе в школу ходили, в армию, работали в одном колхозе. А теперь живут на одной улице и ловят карася в одном пруду.