Читать Пробуждение

– Максим, не уходи.

Арина гипнотически ласково заглянула в его глаза. Непоколебимая твердость Максима на мгновение пошатнулась. Пауза, повисшая в прихожей переполненного молодежью дома, по случаю именин Юльки Кораблевой, затянулась, выдавая нерешительность молодого человека, и диссонировала с его волевыми чертами лица, будто сошедшими с полотна Рубенса. Но в этот момент Юра Каширин решил исполнить для возбужденной публики куплеты, взял гитару, пододвинул стул, чтобы опереться на него ногой, но промахнулся и всей своей телячьей тушей рухнул в оливье, захватив с собой скатерть с дюжиной других блюд.

– Прости, Ариша, не могу, – уже решительно отчеканил Максим и шагнул в теплую летнюю ночь.

Арина настигла его возле беседки в саду и, как мастер айкидо, развернула его за рукав.

– Тебе не нравятся мои друзья? – в тоне прекрасной юной богини чувствовался металл.

Арина, кареглазая блондинка, была из породы тех женщин, которые заставляют оборачиваться проходящих мимо мужчин. В свои двадцать пять лет она успела несколько лет проработать фитнес-инструктором в спортивном центре, куда попала после завершения спортивной карьеры в художественной гимнастике. Природа не обделила ее ничем. Длинные, роскошные светлые волосы спускались до лопаток. Ее тело представляло собой триумф женской красоты, и, когда она выходила в зал, чтобы провести занятия с посетителями спортклуба, обтянутая в короткие спортивные лосины и топик, мужчины застывали как гипсовые статуи, глядя на точеное тело пантеры.

– Дорогая, у тебя замечательные друзья. Веселые, добрые люди.

– Тогда в чем дело?

Напряжение росло, как давление в паровом котле. Кузнечики пронзительно разрезали тишину, угрюмо повисшую между влюбленной парой, дружным стрекотанием. Большие глаза Арины яростно блестели при свете полной луны, а грудь вздымалась от глубокого дыхания.

Максим не знал, что делать. Уйти, не объяснившись – значит потерять любимую девушку. Объясниться – значит… видимо, тоже потерять. Но лучше уж потерять, объяснившись. Червь недоговоренности не будет грызть душу.

– Пройдем в беседку. Ты хотела слышать? Изволь, – голос Максима был тверд, трагичен и отражал катарсис, происходящий в его душе.

– Как бы ни была тяжела правда, ты должен сказать мне ее. Между нами не должно быть тайн. Ведь мы любим друг друга, – более утвердительно, чем вопросительно сказала Ариша.

– Как бы после моих откровений ты не сказала «любили». Так вот, твои друзья – обычные люди. Дело в том, что я не совсем обычный человек, – Максим лихорадочно тер висок. – Об этом знают только мои родители, да и то не всю правду. Ты первый человек, которому я смею открыться. У меня есть особенность, которая проявилась во мне впервые в семь лет, когда мы с отцом рыбачили на пруду возле дома. Настойчиво клевал карась, и я гипнотически таращил глаза на поплавок, когда отец, прилепив очередной полтинничек, сказал:

– Сынок, я на пять минуточек отлучусь в сарай за прикормом, ты только в воду не залазь, хорошо?

– Не торопись, скорострел, женщины не любят пятиминуток, – выпалил я, все так же таращась на поплавок.

Солнце поднялось уже высоко и приятно грело тело, а поплавок уже не шевелился. Видно, утренний клев закончился. Я грелся на солнышке, поглядывал на стрекозу, наполовину погрузившую поплавок в воду, как почувствовал тяжелый взгляд отца в спину. Я обернулся и увидел остолбеневшего отца с отвисшей челюстью, который, возбужденный утренней свежестью и принятой на грудь водочкой, собирался навестить мамку, когда я и выдал этот перл. Откуда было семилетнему ребенку знать о сексе? Да и сказал я это неосознанно, глядя на поплавок и думая о клеве.