Люблю, прихлебывая виски,
в другой руке сжимать бриар.
Люблю с плеча у феминистки
сорвать изящный пеньюар.
Люблю блондинок и брюнеток,
шатенки, рыжие – по мне.
Люблю, когда я в тире меток,
когда – безудержен в вине.
Люблю, когда почти у цели,
когда умею и хочу.
Люблю больничный взять в апреле,
но не люблю ходить к врачу.
Люблю, когда меня читают,
когда цитируют – вдвойне.
И чтоб судьба была витая,
а я по ней, как по волне.
Люблю друзей по жизни верных,
и я их тоже не предам.
Еще себя люблю без меры,
нет, даже больше, господа.
Хочу иметь свой джип и яхту,
квартирку эдак комнат в шесть,
коттедж за городом близ Лахты,
при нем, чтоб полный пруд ершей,
бассейн, сауну, джакузи,
и мотоцикл, и снегоход,
и виллу где-нибудь в Тулузе,
и банковский в Женеве счет.
Хочу фигуру от Тарзана,
как в книге, или как в кино.
Хочу не мучиться нарзаном,
а ежедневно пить вино.
Жить там, где солнце светит с неба
раз триста шестьдесят в году.
Эх, бронзою покрыться мне бы,
и чтоб на пальмах какаду.
Хочу работу… (нет, ошибка)
красиво жить не запретишь,
иметь бы золотую рыбку,
такую, в общем, golden fish.
В аквариум ее забросить,
а чтобы в море – ни! ни! ни!
Допустим, кушать вдруг запросит
я ей: желание гони!
Хочу объехать мир, как глобус,
не длинная жизнь штука, ведь,
да, Дженифер, пожалуй, Лопес
Не отказался б я иметь.
Привиделось мне раз во сне,
что я устроился в «Роснефть».
Ну, что могу сказать я, брат,
– нырнул по темя в шоколад.
Просторный офис, кабинет,
на стенке – Сечина портрет.
Рабочий день сплошь из сиест,
кредитка ломится от средств.
Три секретарши на подбор,
их внешний вид ласкает взор.
Сигарный ящик полон весь,
и баррель виски в баре есть.
А рядом трудятся друзья,
те, чьи фамилии вслух нельзя.
На отпуск превосходный план —
арендовать аэроплан,
и по маршруту в этот раз —
Бали, Мали и Гондурас.
Вино, девчонки… Красота!
Не жизнь, короче, а мечта.
И вот я наслаждаюсь всем,
собой доволен. Между тем,
случается беда из бед —
в России больше нефти нет…
Была да вышла. Чья вина?
Ну, словом, кончилась. До дна.
Не век судьбы ловить дары
и все летит в тартарары.
Я срочно, чтоб вернуть покой,
пью валерьяновый настой.
Изыди прочь кошмар ночной!
Что там с «Роснефтью» и со мной?
Но сон окончился добром —
меня перевели в «Газпром».
И я расслабился слегка:
запасы газа – есть пока.
Ревут трибуны, плачут люди,
а Франция – вновь чемпион!
Вот тут без всяческих прелюдий
Колиндой обнят был Макрон.
Грабар-Китаровичский локон
скользнул с французского плеча.
Прильнув к Макрону ненароком
Колинда молвила, шепча:
– Эммануэль, мой друг, послушай,
плевать, что счет: 4:2
меня давно ты ранил в душу,
и это, право, не слова.
Моментов хочешь зашибенных?
Оставь постылую Брижит,
махнем вдвоем с тобой в Шибеник
и будем там, на море жить.
Ты видишь, я киплю Везувием
и лавой изойти боюсь.
Давай с тобою образуем
Адриатический союз?
Не избежав ее объятий
(не тот дурак, чтоб избежать),
Макрон вдруг стал краснеть некстати
и про себя соображать:
– Ну да, она монументальна
и по-хорватски горяча,
мила на уровне ментальном.
С ней пропустил я три мяча.
Так пританцовывает бодро,
что замираю, чуть дыша.
Обтянутые белым бедра —