В командном отсеке «Пилигрима-3» экипаж не отрываясь смотрел на главный голоэкран. Пять пар глаз вперилось в него, разглядывая картинку со знакомыми до боли очертаниями континентов, синевой океанов и седой шапкой атмосферы. Шестой член экипажа, офицер безопасности Андрей Гвоздев, рассматривал совсем другой объект. Во-первых, он ни черта не понимал в выводимых на экран диаграммах и цифрах. А во-вторых, грудь биолога и медика экспедиции Эли была намного более приятным предметом созерцания. Комбезы космонавтов проектировал не один десяток ученых, и среди них точно был эротоман. Одежка была удобной и ноской, отлично справлялась с терморегуляцией, отводила от тела выделяемый пар, «дышала» и обладала еще сотней приятных особенностей, но была вызывающе обтягивающей. Тем же самым яйцеголовым умникам в голову пришла блестящая идея отправить в первую межзвездную экспедицию каждой твари по паре. По одному мужику на каждую женщину. И если в первый месяц полета этот факт был лишь поводом для шуток, то дальше природа начала брать свое – экипаж таки разбился на пары.
Эля… Хотя какая «Эля» – Элеонора Витальевна, вот так, только по имени-отчеству, обращались друг к другу члены экипажа. У каждого из них было несколько специализаций, ворох ученых степеней и куча самомнения. А еще врожденная интеллигентность, которая заставляла соблюдать официоз и смотреть на навязанного им военного как на сообразительного шимпанзе, которого привел сосед и попросил приглядеть недельку-другую. Но Элеонора Витальевна безошибочным чутьем женщины, сформировавшимся за миллионы лет эволюции, поняла, что «тупой солдафон» из всех имевшихся на борту мужчин лучше всего приспособлен для выживания на неизвестной планете. Может, у Гвоздева и был шанс избежать ее чар, но обтягивающий комбинезон свел все его усилия на нет. Теперь, когда полет общей длительностью в сто семь лет закончен, Гвоздь смотрел на обтянутые упругой тканью «мячики», прощаясь. Если в космосе он был альфа-самцом в жестяных подштанниках, то на Земле очаровательную рыжую хищницу Элю ждали поклонники совсем другого уровня и полета. Гвоздь на биолога зла не держал, у них сразу была договоренность, что их роман будет продолжаться только во время межзвездного странствования.
Прощание с прелестями Элеоноры было вероломно прервано странным высказыванием капитана корабля, которое Гвоздь уловил краешком сознания:
– Планета, на орбите которой мы находимся, – это… – Михаил Викторович, капитан «Пилигрима», замялся, – это не Земля. Вернее, Земля, но не та, которую мы знали.
– Как так?! – Гвоздев рассчитывал на заслуженный отдых. Его бессменная вахта продолжалась почти три с половиной года, в промежутках между сном в анабиозной капсуле. Три гребаных года вместе с научниками-чистоплюями сидеть запертым в консервной банке! С утра до вечера сплошное «извините», «пожалуйста» и «не будете ли вы так любезны»! Если Гвоздь еще раз услышит что-нибудь типа «мое почтение», то ему точно понадобится гигиенический пакет. – Вы с курсом промахнулись или у нас групповая галлюцинация?! – Он кивнул на медленно вращающийся голографический шарик планеты.
– С курсом? Нет, что вы. Это точно Земля, но… лучше объяснит Вениамин Дмитриевич. – Капитан передал слово планетологу экспедиции, лощеному напыщенному красавчику.