Я думала, Россия – это книжки.
Всё то, что мы учили наизусть.
А также борщ, блины, пирог, коврижки
И тихих песен ласковая грусть.
И купола. И тёмные иконы.
И светлой Пасхи колокольный звон.
И эти потускневшие погоны,
Что мой отец припрятал у икон.
Всё дальше в быль, в туман со стариками.
Под стук часов и траурных колёс.
Россия – вздох.
Россия – в горле камень.
Россия – горечь безутешных слёз.
Ларисса Андерсон, харбинская поэтесса
Если укреплять своё сердце решимостью каждое утро и каждый вечер, человек сможет жить так, словно тело его уже принадлежит Вечности, Путь будет для него свободен.
Ямамото Цунэтомо (Бусидо, кодекс чести самурая)
…Так души смотрят с высоты
На ими брошенное тело!..
Ф. И. Тютчев
Степан Фёдорович Соловьёв поднялся по ступенькам просторного холла управления и протянул прапорщику паспорт. Стоявший на расслабленных ногах прапорщик взял, среди бумажек на столе выбрал заказанный пропуск – и вдруг зацепился взглядом за широкую, в две ладони, орденскую колодку Соловьёва и распрямился:
– Проходите, пожалуйста! – козырнул он. – А что в такую рань, товарищ полковник? Не спится?
– Бывший полковник, знаете ли… старая привычка, я уже много лет встаю рано… И акклиматизация даёт о себе знать, с Москвой всё же семь часов разница…
– А бывших у нас не бывает, товарищ полковник! – сказал прапорщик и заулыбался. – А по поводу акклиматизации, конечно, знаю, сам летал, а потом мучился!.. Проходите.
Степан Фёдорович посмотрел на прапорщика, поблагодарил и пошёл налево к лифту: «Разговорчивый! Застоялся! Небось за всю ночь ни с кем словом не перекинулся!»
Вчера вечером полковник Соловьёв прилетел из Москвы по приглашению Совета ветеранов на празднование семидесятилетия Хабаровского краевого управления КГБ. У самого трапа его торжественно, с цветами встретили молодые сотрудники. В гостиничном номере Степан Фёдорович только-только успел разложить немногочисленные вещи и ополоснуть лицо, как зазвонил телефон. «Литерный, что ли? – Он усмехнулся. – Да нет, меня-то чего слушать, тем более одного?»
Он снял трубку:
– Слушаю!
– Степан Фёдорович, извините за беспокойство, я подумал, что минут пятнадцати – двадцати вам хватит, чтобы распаковаться и привести себя в порядок. Вы потом могли уйти в город, вы же местный, хабаровский, поэтому я решился вас побеспокоить! – Голос в трубке был молодой и очень громкий.
– Хорошо, хорошо, – Степан Фёдорович немного отстранился, – беспокойте! Только представьтесь!
– Ой, извините, это я только что встречал вас в аэропорту, я Евгений Мальцев, лысеватенький такой…
Степан Фёдорович вспомнил, что среди встречавших был один такой – разговорчивый и весёлый.
– Слушаю, Евгений… как вас по отчеству?
– Да можно просто Женя!
– Слушаю вас, «просто Женя»! – Соловьёву стал нравиться задорный голос позвонившего.
– Степан Фёдорович, вы меня извините, когда мы ехали в машине и вы узнали, что я из Москвы, как-то разговор невольно перешёл на меня, и не очень удобно было…
– Помню, мне, хабаровчанину, стало любопытно, как ты, москвич, сюда забрался, в такую даль?
– Да! Так вот, мне неудобно было вас перебивать, а вы просили кое-что по архивам… Мы нашли. Так что, если вы не особенно устали, можно было бы посмотреть…