Читать Совет Зонтов и плачущие слезы ангела

Тайна моего рождения безмолвно покоится на беспросветной глубине вод забвения и пыли, где навеки погребена в промерзлых туннелях затонувшей библиотеки моя бесславная судьба, ибо я единственный зритель той слезной трагедии, он же и в ней непосредственный участник.

Известно мудрецам, что вода способна запоминать, помнить чужие обещания и клятвы, данные любовно, скрепленные вечностью вод. И по сей день неустанно хранимо ею сей приснопамятное служение, она созидает обо мне нерукотворный памятник, воспевая славу оскудевающими приливными и отступающими волнами. Ведь в нашем укромном уголке неизвестной, никем неоткрытой земле, у опечаленных людей непринято разглашать злополучные сведения о столь ужасном происшествии, произошедшем так нежданно, столь негаданно скоро. Настолько опрометчивым сталось сие событие, отчего жители нашего городка, позабыв весомые влажные беды свои, валящиеся на их оскудевшие головы, оставили разглагольствования бредовые, дабы направить своё досужливое внимание в иное маловажное русло. Оно заключалось в простом обыденном проявлении себя, своих пламенных чувств, душевной боли или сердечной любви…

И когда я родился, появился на свет, я тут же заплакал, источая живительную влагу впервые отворенными своими очами. Именно тогда все люди находящиеся на верфях, сидящие в лодках, либо мирно ужинающие в своих укромных укрепленных домах, заворчали, побросали сети для ловли рыбы, настежь отворили окна, навострили любопытствующие растревоженные уши и не без сожаления слушали рыдания одного новорожденного мальчика, затаённо внимали тем давно, казалось бы, навеки позабытым голосовым звукам. В тот гадкий непогожий день скорбь их не имела предела, речи не вязались в спутанный клубок слухов и выдумок, не просачивались в сито всевозможных домыслов, их работа лениво не двигалась с мертвой точки, совесть людей бунтовала, пророча будущие напасти. В общем, сказать по правде, день моего рождения всем запомнился надолго, тот день выдался жутко противоречивым для всех горожан города прозванным “Персифаль”, который для редких острословов до сих пор именуется – “Городом Дождя”.

Рано утром под бой трезвонящих курантов, рьяно ленясь и лениво возмущаясь, не открывая заспанного рта, проснулся мальчик – гордо носящий знамя сей малой возрастной категории, эдакий сорванец. А впрочем, нужно ли обзывать себя как-либо или быть кем-либо, или называть других таким уменьшительно-ласкательным прозвищем, для многих обыденным обозначением? Для чего и зачем? – сразу же натыкается отрок-философ на маловажные утренние вопросы, но отвечает легко, нисколько не задумываясь над ответом – незачем, когда есть имена. И как раз стоит упомянуть имя мальчика. Да будет вам известно, все его величают – Эваном, точнее звучит и пишется полным образом примерно так – Эван Слезноплачущий. Дабы не запутаться в инициалах, разберем по порядку: первое это имя, которое ему даровала вечно веселая бабушка Мария, старушка из древнего доисторического поколения; второе это фамилия является чем-то побочным и легковесным, по складу, будучи двусоставным, оно не создает никакой заинтересованности и даже малого интереса. Однако хорошенько научно приглядевшись, чуть почистив гранит прошлого, мы обнаружим достоверный факт, говорящий о том, что по поводу происхождения сей фамилии произошел когда-то некий внушительный скандал. Ведь рождение мальчика, сопровождающееся слезами, не влекло за собой ничего хорошего, это было ясно с первого дня, посему именно на этой затруднительной почве фамилию ему придумали родители, дабы отвадить от сына всевозможные дурные толки и нескрываемо злорадные насмешки. Посему дали легко выговариваемую фамилию, почти как у соседской собачки с кличкой Плакса. Но вот само лексическое строение фамилии непростое, нелегко выговаривать такую длинную фамилию, видимо потому, обращаясь к мальчику исключительно только по имени, в обыденной жизни мало о ней кто вспоминал. Эта фамилия сущая нелепица – так любили многие поговаривать. По этому поводу существует одна давнишняя легенда. Старушка Мария всегда очень любила рассказывать внуку ту басню, сложенную из разрозненных кусочков из реально произошедших комичных событий. Звучало примерно так (стоит напомнить о том, что бабушка говорила сквозь расшатанную временами неловко выпрыгивавшую вставную челюсть, потому многое оказывалось упущенным для вдумчивого восприятия). Однажды дедушка, заядлый любитель кричаще поспорить и азартно поиграть на что-то яркое и звенящее в чужих карманах, всегда готов был продать всё своё имущество, отдать всё накопленное честным трудом за несоразмерный выигрыш, что, безусловно, было дурным поведением. Впрочем, он при своём злом азарте всё-таки умудрился не продать свою бесценную душу, вовремя отвергнув все эти бесполезные игры. Но тогда, в молодецком прошлом, он, как правило, крайне пасмурными вечерами выходил из трактира совершенно голым, в одной набедренной повязке состряпанной из какой-то тряпки, нисколько не приниженно, будто юродивый гордо вышагивал по родному городу, словно не слыша чужие пересуды ропотного скряжничества. Он нескрываемо обладал непогрешимым нестяжательством, после, конечно раскаивался в проступке своём. Так вот, однажды, когда дедушкины золотые запонки чудесным образом оказались в промасленных шулерских руках удачливого соперника, дедушка решает немного пошутить из-за отчаяния его захлестнувшего, видимо поэтому предложил тому поиграть на буквы. Именно тогда он впервые в своей жизни выиграл целую настоящую неосязаемую букву, точнее букву “д”, столь остроумно позаимствованную из фамилии старого ворчуна мистера Догра, которого отныне зовут никак иначе как – мистер Огр. Победа эта далась дедушке на удивление легко. Видимо судьба порою любит преподать несколько важных уроков джентльменства всяческим нечистым на руку негодяям, в особенности редкостным шулерам. Еще множество шутливых историй сказывала бабушка, под рокот которых вы ни за что не заснете, особенно слыша характерный свист съехавшей челюсти, надорвете животы по причине сдавленного смеха. Но о них будет поведано чуть позже, немного погодя.