В своих стихах Олег Асиновский описывает одновременно природу и духовную реальность. Эта природа условна, она как будто нарисованная, как в мультфильмах. И в том, как пишет поэт, в этой светлой и красочной детской иконописи то и дело прорываются заострённые линии, напоминающие об экспрессионизме, или чёрточки, вызывающие в памяти французскую поэзию, наследующую традиции «про́клятых».
Стихи Асиновского обращаются к апофатике – он то и дело перечисляет отрицания взаимопротивоположных предикатов: не светло не темно, день не осенний не весенний не зимний не летний, и не сон и не явь, не этот не тот свет на стене. Тем самым он указывает на то, что происходит в стихе, на его сокровенную реальность – через отрицание. Мы не можем однозначно назвать что именно и где происходит в этих стихах, там, на сверхтонких уровнях духовной жизни, куда добирается поэт, – приходится лишь указывать на это, отрицая всё привычное и однозначное. Мы не можем сказать, какой свет – только, что не тот и не этот. На этом последнем маленьком небе разворачиваются сложные, ускользающие от рассудочного понимания отношения между вещами и персонажами, между душой и телом, душой и Богом, мамой и сыном, и разными тонкими чувственными и мысленными образованиями.
Эти стихи надо перечитывать много раз – они слишком богаты в своей простоте. В них так много чистого, блаженного воздуха, что, как ребёнок от избытка впечатлений, – от него погружаешься в райский сон-обморок, в тот самый лермонтовский, когда в груди дремлют жизни силы, а над спящим склоняется и шумит тёмный дуб. И тебя спящего уносит туда, на это странное последнее самое маленькое и самое близкое к Богу небо речь-ворожба, речь-заговор; смотришь – и узнаёшь.
Станислав Красовицкий (иерей Стефан)
Стихи моего друга Олега Асиновского не нуждаются в комментариях, как не нуждается в комментариях просто предмет.
И в этом ключ к поэзии Асиновского…
Когда в детстве я читал Робинзона Крузо, то наибольшее впечатление на меня произвело перечисление предметов, которые Робинзон добывает с разбитого корабля. Конечно, для того, чтобы простое перечисление предметов произвело впечатление, нужна «подкладка» всего остального.
Если художественное произведение ниже простого перечисления предметов – то это не искусство (сколько не украшай его образами, настроениями и «глубокими мыслями»).
Истинная религия и истинное искусство близки.
Гилберт Честертон пишет: «Конечно мне скажут: «Что за бред? Неужели вы действительно думаете, что поэт не может радоваться травке или цветку, если не связывает их с Богом, более того – с вашим Богом? А я отвечу – да, да может».
Потому-то Олег Асиновский видит предмет. Потому перечисление предметов, как в Робинзоне Крузо, делает его поэзию поэзией.
Сергей Круглов (иерей Сергий)
Священных Писаний, в которых написано Человекобожье, – много.
Есть Священное Писание Библия; есть Священное Писание природа; кроме этих, декларированных еще в древности св. отцами Церкви, есть Священное Писание нутрь человеческая, есть и Священное Писание культура. Все эти книги имеются в библиотеке Олега Асиновского, и читатель оных он – прилежный, вежественный, страстный как любовник, глуховатый к внешним мусорным помехам чтению как тетерев на весеннем току.