Я по привычке насторожился, когда увидел на экране незнакомый номер. Лёгкая форма мании преследования – обычное дело в наши дни. Однако, услышав в трубке знакомый голос, искренне обрадовался, чего со мной не приключалось долгое время. Жизнь, увы, разучилась преподносить мне приятные сюрпризы.
– Привет, Валь! Это Мирон. Помнишь ещё меня?
Вот чертяка! Разве мог я забыть? Я почувствовал, как по ту сторону смартфона загорелась его фирменная улыбка, наглая и ехидная. Мирон умудрился сыграть в моей жизни важную роль, ничего особенного не сделав. Он не вытащил меня из водной пучины, не вынес на руках из горящего дома и даже не простил крупный долг.
Мы познакомились с Мироном во время беззаботной студенческой поездки на море. Несмотря на то, что наш университет располагался в мрачном здании, тосковавшем по свежей краске и социализму, деканат щедро раздавал путёвки на юг «за особые успехи в учёбе». На самом деле их предоставляли всем, кто не поленился вступить в профсоюз студентов и написать заявление. В общем, я так и не понял, чем, кроме одаривания путёвками, занимался этот мифический профсоюз.
Мирон перешёл на пятый курс и нам, едва окончившим второй, казался умудрённым опытом, самоуверенным мужиком. Рано сформировавшиеся залысины, ярко блестевшие на солнце, добавляли ему авторитета в неискушённых глазах. До сих пор недоумеваю: чем ему приглянулось жалкое сборище заучек и зачем он решил сыграть роль мудрого дядьки?
До случайной встречи с Мироном в бильярдной комнате наша компания, состоявшая из трёх ботаников и широкоплечего дуболома Пети, занималась обычными для студенческого отдыха делами: мы неумело пили, церемониально ходили на пляж, грязно шутили про однокурсниц и в то же время жутко робели в их присутствии. Краснели и смущались мы самозабвенно, часто теряя дар речи, а вместе с ним и крупицы самоуважения. Нас разрывало внутреннее противоречие: хотелось обратить на себя внимание и одновременно подальше от него спрятаться.
Проблемы в общении с противоположным полом, разумеется, не касались Пети, нашедшего себе пару в первый же вечер. Мы присутствовали при этом событии, но так и не поняли, как именно широкоплечий балбес осуществил наши сокровенные мечты. Сам Петя ничего объяснить не мог, а только пожимал плечами: «Как-то само собой получилось». Мы решили, что всё дело в росте и исполинской фигуре, а не в обаянии, но молниеносный успех недалёкого приятеля уязвил сердца ботаников. Та лёгкость, с какой Петя добился благосклонности, вызывала тошнотворную зависть. Мне пришлось в очередной раз убедиться в собственной ущербности. С отвращением глядя в зеркало, я видел тощего очкарика среднего роста с копной светло-русых волос и тремя продольными морщинами на лбу. Лиловые тени под глазами напоминали синяки. На правой щеке, ближе к уху, торчала крупная родинка, по форме напоминавшая треугольник, пытаясь скрыть которую я обычно наклонял голову, что придавало облику некую карикатурность. Моя самооценка вновь достигла нуля, покрылась льдом и не подавала признаков жизни.