© John Berger, 1969 and John Berger Estate
© Кротовская Н., перевод, 2018
© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2018
© Фонд развития и поддержки искусства «АЙРИС» / IRIS Foundation, 2018
Памяти И. Д.,
блистательного учителя, работы которого я читал, – ныне умолкнувшего.
Эта книга не была бы создана без заинтересованной помощи Жана Мóра, приехавшего вместе с нами в Москву и сделавшего фотографии многих работ Неизвестного. Мне хотелось бы от всей души его поблагодарить. Я также хотел бы поблагодарить Говарда Дэниэла за поддержку, помощь в изысканиях и несметное множество книг, которыми он меня снабдил.
Дж. Б.
Также выражаю признательность за любезно предоставленные иллюстрации сэру Кеннету Кларку, Камилле Грей, Эрику Эсторику, Олафу Форссману, компании Lund, Humphries & Со Ltd, музею Лувра, Музею Родена в Париже, Музею современного искусства в Нью-Йорке, Государственному Русскому музею в Ленинграде, Государственной Третьяковской галерее в Москве, Городскому музею в Амстердаме.
Я пишу это в июне. К востоку от Одера, вдоль железной дороги, ведущей в Москву, должно быть, буйствуют дикие люпины, и белые акации, наверное, в полном цвету. В этом пейзаже поезда напоминают корабли, плывущие меж островков в далеком море.
Здесь множество еловых посадок. Деревья выстроились ровными рядами, и у смотрящих из окна возникает странная оптическая иллюзия: просветы между деревьями кажутся им поперечными лучами невидимого маяка.
Возможно, образы моря приходят на ум из-за того, что этот пейзаж так далеко от моря…
По краю посадок то и дело встречаются березы. Из поезда кажется, что их серебристые стволы выкрашены белой краской и обозначают границу.
Посадки сменяются пастбищами и полями – пшеничными, картофельными, но в основном пшеничными. В такой высокой пшенице легко затерялся бы ваш пес. Пшеница – рыже-бурого звериного цвета, но с легкой прозеленью и сиреневым отливом вокруг оболочки зерна.
Небо огромно, и свет разливается по нему так широко, что кажется, будто он, растянувшись, истончился. Кусты шиповника у железнодорожной насыпи похожи на багровые пятна на бледно-зеленом холсте – так велика неопределенность, безграничность и бескрайность равнинного света.
Женщина присматривает за пасущейся коровой. На светло-зеленой полотняной траве лежит парочка. Две лошади тянут повозку по прямой ухабистой дороге. Мужчина склонился над какими-то овощами, раздумывая, не пора ли их сорвать. На дальнем краю пшеничного поля, словно движущийся столб, виднеется велосипедист.
Буг – не такая большая река, как Одер. Но, переправившись через него, вы попадаете в Россию. Люди сидят на траве у края железной дороги, словно это река или канал. Цвета их летней одежды – яркие и прозрачные, как цвета автобусных билетов.
На станции в Белоруссии за зданием вокзала сидит, несомненно, женщина в белом комбинезоне и платке, под который убраны волосы с разгоряченного лица, и продает квас из большой бочкообразной цистерны на колесах. Квас делают из ржаного хлеба, воды и дрожжей, которые ненадолго оставляют бродить. Он цвета мокрого картона. Вкус кваса еще долго чувствуется на нёбе после того, как его выпьешь: вкус хлеба, лета, плоской равнины и утоленной жажды.
В это время года московские дворы придают городу четвертое измерение. Десятки или сотни тысяч дворов. Не похожих на сады и парки.