1
Нигерия.
Меня предупреждали, что эта земля чужая.
Красная, словно пропитанная кровью, почти бурая, она не только щедро дарила жизнь сочной зеленой растительности, но и с такой же легкостью безжалостно отнимала жизни местного населения, а также ступивших на нее иноземцев, к которым относился я сам. Мне удалось продержаться здесь уже год и два месяца.
Каждый день и на каждом углу я слышал, что ценность человеческой жизни в горячей точке, особенно в Африке, неумолимо стремится к нулю, и может оборваться в любой момент. Поэтому продолжительность жизни многих сорвиголов из числа молодых репортеров, медиков, сотрудников неправительственных организаций, а особенно военных контрактников, была очень короткой. Там, где можно наступить на мину, оставленную в кустах растяжку или, как в средневековье, провалиться в утыканную кольями яму не стоит заводить дружбу на длительный срок. В любой момент можно лишиться своего нового друга или подруги. Либо ты сам схлопочешь пулю или шальной осколок минометного снаряда. От этого никто не застрахован. А еще практически повсеместная антисанитария за пределами больших городов и целый букет различных болезней от малярии до лихорадки Эбола или СПИДа.
Старый помятый и продырявленный пулями «Лендровер» когда-то белого цвета с заляпанными грязью красными крестами на дверцах, словно из последних сил жутко ревел изношенным двигателем и подпрыгивал на ухабистой дороге. И без того захламленный и потертый временем салон автомобиля был усыпан осколками выбитых стекол и покрыт слоем красной пыли, в облаке которой мы на максимально возможной скорости неслись сквозь неизвестность навстречу своему спасению от смерти. А она, не желая отступать, время от времени постукивала по корпусу автомобиля, оставляя на нем новые и новые отметины с облущенной краской вокруг пулевых отверстий. Но агонизирующий автомобиль по-прежнему продолжал защищать нас – своих четверых пассажиров. На каждой кочке я, подпрыгивая на своем сиденье, едва не бился головой в потолок. И вдруг неожиданно для себя ощутил, как тряска отдалась острой болью в правом бедре.
Но я терпел, потому что ничего другого не оставалось. Потом чуть приподнявшись, скользнул ладонью под себя и вляпался во что-то липкое. Выдернул руку, плюхнулся обратно и с ужасом уставился на перепачканные кровью пальцы. А ведь до этого считал, что сиденье просто пропиталось моим потом. Оказалось – нет. Меня прошиб озноб. Вот она моя первая пуля. Маленький свинцовый комочек смерти, засевший в живой плоти.
– Как вы, сэр?
Я сунул пистолет, который держал в левой руке, за пояс и перевел взгляд на водителя – молодого нигерийца двадцати пяти лет от роду, который обратился ко мне с каким-то особым почтением и заботой в голосе. Одет он был в грязные камуфляжные штаны и местами порванную такую же грязную, когда-то красную, а теперь застиранную и выгоревшую, футболку. Вот уже двадцать минут он сосредоточенно вел машину по неровной грунтовой дороге, вцепившись в руль обеими руками и плотно сжав губы. Но сейчас то и дело поглядывал на меня и мою окровавленную руку, которую я сам никак не мог перестать рассматривать.
– По-моему меня подстрелили, Джим… – ответил я.
– Я вижу. Куда попали?