⇚ На страницу книги

Читать Глупые и ненужные

Шрифт
Интервал


«И я рад, что на свете есть расстоянья более немыслимые, чем между тобой и мною.»

Бродский


Черно-белая канарейка

Вот как это обычно бывает. Я стою возле огромного панорамного окна на 23 этаже большой постмодернистской коробки, сделанной из стекла и металлических прутьев. Рядом с моим ухом шипит телефон. На другом конце провода мой коллега из Амстердама пытается внятно объяснить, как решить важные вопросы, связанные с логистикой и отгрузками. Я слушаю его в пол уха и, если на чистоту, весь его не лишенный эмоций спитч, для меня подобен белому шуму. Я больше занят изучением рамки окна и здания напротив. Почему? Об этом позже.

Напротив моего здания стоит такая же безвкусная громада только на пару этажей выше, словно два архитектора заочно занимались фаллометрией посредством проектировки бизнес центров. Здания похожи в своей унылости и однообразии. Наверное, если принять во внимание, что бог все-таки существует (на самом деле нет), то для него подобные конструкции напоминают среднего размера клетки для птичек. У дедушки были подобные в миниатюре для его канареек. И вот одна такая божественная канарейка рассматривает клетку напротив и видит там своего двойника.

Двойник тоже слово весьма условное. Просто на одном из этаже стоит такой же чувак, который ровно так же уткнувшись в окно разговаривает по телефону. Он так же одет в черно-белое, как герой хичкоковского кино. Белый верх, черный низ. От шеи и до ремня тонкая фиолетовая (синяя?) полоска в виде плотно завязанного галстука. Вижу я его плохо, поэтому сходство кажется фантастическим. Только мой визави более активен, энергичен и вовлечен в беседу. Меня это даже немного коробит, как коробит активность отличницы за первой партой, которая стремится ответить на любой вопрос, на который и ты знаешь правильный ответ.

Но есть одна деталь, которая рушит концепцию нашего достоевского двойничества. Одна махочка чёрточка, как сказал бы Федор Михайлович. Одна деталь, которая делает меня настолько инертным и телефонный разговор неважным. За моей спиной стоит маленький черный квадрат размером 55 x 40 x 20 см на колесиках и складной матовой ручкой. В этот черный квадрат упакована вся моя жизнь на ближайшие 8 дней. Ультрабук, две клетчатые рубашки свободного кроя, светло-зеленый свитшот с растянутым воротом, серые шорты карго, три футболки, которые похожи одна на другую, теплый шерстяной кардиган, светло-голубые винтажные широкие джинсы, плюс сумка со средствами личной гигиеной, powerbank и книга за авторством Джона Эдварда Уильмса «Профессор Стоунер», которую я вот уже 6 месяц хочу прочитать, но все никак не доходят руки. Вроде бы все. Не так уж и много, но на отпуск, который я себе задумал должно хватить.

Я дышу на стекло, и оно запотевает неровным овалом, в нем пальцем свободной руки рисую маленького размера пенис, не забывая про сопутствующие атрибуты: гениталии и волоски у основания. Я давно отметил, что не важно сколько тебе лет 15 или 35, но оказавшись перед пустым холстом руки мужчины инстинктивно рисуют один и тот же силуэт. Что бы это понять нужно просто родиться мужчиной, по-другому, увы, никак.

Парень, напротив, начинает жестикулировать активней, видимо вопрос не решается. Я деликатно прощаюсь со своим абонентом и заканчиваю разговор. Смотрю на нарисованный пенис и сквозь линии рассматриваю клерка в соседнем здании. Прощаюсь с ним «пока парень, не знаю кто ты и сложность проблемы, но надеюсь у тебя все получится, а мне пора в отпуск».