Читать Не женись, лётчик!

– Нет, что ни говори, а женатый лётчик – не лётчик вовсе! Вот послушайте, со мной аккурат такая история приключилась, – не успел я и глазом моргнуть, как массивная среднего роста мужская фигура в скрипящей от древности пилотской куртке тёмно-лилового когда-то цвета и затёртом форменном картузе (в такое-то пекло!) привалилась к моему столику и тоном давнего знакомого продолжила, по-хозяйски потирая квадратными руками края высокой стилизованной под модерн столешницы. – Напарник мой, друг, можно сказать, «до чёрной дыры», летун первостатейный, с кем не одну тыщу парсеков на отражатели намотали и всё – под каблук какой-то марсианке с титанским акцентом! Которая «парсек» от «корсета» на слух не отличит…

Я медленно сглотнул: в горле как-то разом пересохло от такого внезапного вторжения. Сижу себе в тихом полупустом баре уютного спального райончика, спокойно потягиваю чаёк под едва слышные из динамиков под потолком новости – грамотные здесь, между прочим, дикторы, приятно. Так сказать, коротаю время, внимания не привлекаю и в честь чего такая радость и вся мне?

– Было это ещё до того, как наши высшие чины ввели пилотам обязательное поголовное холостячество, – как ни в чём не бывало продолжал звучным грудным голосом анонимный мой дерзкий рассказчик. – Мой Герман Куруч только посмеивался, когда кто-то над ним подшутил: обрастёшь, мол, семьёй как лайнер метеорным роем и осядешь где потише. А между тем мало кто знает, что именно он, – квадратная рука с акцентирующим перстом застыла над гладкой блестящей столешницей, – послужил десять лет назад (ну, может, больше) причиной этого судьбоносного постановления космофлота за номером 673 чтоб ему дробь 715!

Стало ясно, что навязанный монолог переходит в категорию «самое интересное впереди», а его автор с каждой фразой становится всё эмоциональнее, постепенно захватывая руками пространство столешницы. К этому я, в силу воспитания и привычки соблюдать приличия в незнакомом месте на чужой планете (на Нью-Терре я был впервые), оказался не готов. Осторожно осмотрелся – убедившись, что столь зычное выступление ничьего больше внимания не привлекло, решил поступить так же, то есть откинулся на низкую упругую спинку стула и погрузил взгляд в чашку с чаем. Не тут-то было, неугомонный бывший пилот уже придвинул от барной стойки к моему столику стул:

– Что и говорить, невыгодное положение уготовил он и для меня, да что там для меня! Для всех, кто способен ещё любить не только Вселенную! Да, так вот, уважаемый, – отражение в чашке уставилось на меня, недовольно смерило взглядом и с некоторым наездом продолжило, – а вы думаете, чего это я тут с вами сижу, пью эту дрянь!.. – он выдержал паузу и смелым жестом указал за спину – на плотные нестройные ряды разномастных ёмкостей из всевозможных материалов с напитками, втиснутые в шесть рядов до самого потолка за барной стойкой (на все возрасты, вкусы и случаи жизни). На месте бармена я бы обиделся, но тот только ухмыльнулся как отмахнулся и преспокойно продолжил натирать фужер. Такой поворот меня уже озадачил, и я перевёл взгляд на собеседника. Он только этого и ждал: сощурил глубоко посаженные серые глаза, огладил запущенную пепельную с проседью бывшую «шкиперскую» бороду и завершил, наконец, театрально, – … и про себя рассказываю? Вот то-то и оно! Нет второго такого Геры Куруча, на всём свете. И летать бы мне одному, ведь прокантовался же почти полгода без проблем, да по регламенту на судах класса «ОК-ноль К» да и на всех остальных два лётчика положено, два! А где ж я его найду – второго Геру Куруча? – он рубанул мощной ладонью по столешнице, чашка звонко подпрыгнула, посетители и ухом не повели, что ж такое?