Читать Египетское метро

Шрифт

Интервал

* * *

Еще час назад это был поезд как поезд. Прибывающий в Одессу по расписанию ежедневный московский скорый. Готовились не спеша к выходу пассажиры, проводники разносили билеты, голосило поездное радио. А теперь в одном конце вагона, в купе, лежал труп, а в другом, в тамбуре, валялся связанный по рукам и ногам убийца. Минут сорок назад раздался короткий резкий крик и по коридору пронеслась проводница. За ней промелькнуло красное платье пассажирки из крайнего купе. Тягин слышал, как быстро набирает силу скандал, но поднялся только на истошное «Мужчины, помогите!». Когда он подошел, там, у открытого купе проводников, мешая друг другу, шумно возилось несколько человек, между ними металось красное платье. Под подошвой одного из участников свалки хрустнул катавшийся по полу стакан. Пройти дальше Тягину мешала проводница. Да он уже и был лишним. Молодого человека в изорванном красном платье, едва прикрывавшем крепкий торс, поставили на ноги. Тягин встретился с его замаянным взглядом. Парня развернули и потащили в тамбур. Запрокинув лицо, он фальшивым женским голосом закричал: «Меня зовут Александра!» Все пассажиры вышли из своих купе, и в узком коридоре было не протолкнуться. «Задушил, – услышал Тягин; и еще раз: – Задушил». Впрочем, всё произошло так быстро, что никто, похоже, и заснять не успел; во всяком случае, ни одной поднятой руки с телефоном, направленным в сторону свалки, Тягин не заметил. Растрепанная проводница принялась на весь вагон отчитываться об увиденном в последнем купе, надеясь, кажется, что громкая уверенная ее речь сделает случившееся понятней:

– Только вошла, смотрю: труп. Сразу видно было: серый уже. Подумала, это он. Потому что она в красном платье спит на своей нижней. Ну а как еще? Их же там только двое ехало. Парень и она. В красном платье. Что я должна была подумать? Оба еще с короткой стрижкой. Какой цвет волос?! Я там чуть с ума не сошла, а вы мне про цвет волос! Вот я ее бужу, а это он в ее платье. А она лежит в его одежде!..

Напарник проводницы вернулся из тамбура с человеком в застегнутом кителе и фуражке и, зло толкаясь, провел его к роковому купе. Заперев купе на ключ, человек в фуражке попросил пассажиров разойтись и после остановки поезда оставаться на своих местах. Тягин вернулся к себе, сел у окна.

За мостом над Водопроводной открылась широкая дельта привокзалья со множеством переплетенных путей, и, переходя с одной колеи на другую, притихший поезд как будто нехотя приближался к зданию вокзала. Размеренный, бьющий в ноги стук колес. Внятный скрип купейных перегородок в паузах. И в довершение несколько капель дождя, растекшихся по стеклу. Тягин качнул головой. Надо же. Дежавю.

Он еле дождался конца неторопливой, муторной процедуры расспросов и быстрым шагом вышел на людную платформу, в теплый сырой день. Дождь так и не начался, дул легкий свежий ветер – самое то после двадцати пяти часов, проведенных в пересушенном воздухе вагона среди запертых запахов. Из вещей у него были только нетяжелый рюкзак и небольшая брезентовая сумка вроде армейского планшета, и к дому в начале Канатной он решил идти пешком. Однако, оказавшись на привокзальной площади, вдруг передумал. В пустовавшую два года квартиру совсем не тянуло. У него было поручение из Москвы – передать деньги и несколько книг, и он поехал в Шампанский переулок. Тихая пожилая пара бывших университетских преподавателей угостила его чаем. Говорили они больше о Тягине и о Москве. Последних здешних событий коснулись только вскользь и в самых общих чертах. Вот так и следует вести теперь здесь разговоры с незнакомыми людьми, отметил Тягин, таковы теперь здесь правила приличия.