Читать Не плачь

Да, у меня есть мечта. Я и не отпираюсь. Конечно, не хочется сообщать о ней всем и каждому, как это делал мой брат-близнец Владик, когда ему было года четыре или даже пять. Он, как только кто-нибудь ему «привет» говорил, сразу слабел духом и раскалывался: «А вы знаете, о чем я мечтаю?» И, не успевали ему ответить, что не знают, сразу продолжал: «Я мечтаю о розовом синем попугае». Тут все принимались смеяться, спрашивать, так о розовом или о синем, а может, о розово-синем, и разве такие попугаи бывают, а Владику становилось обидно, и он сразу убегал в другую комнату вместе со своей мечтой.

Я его очень хорошо понимаю. Разве это дело, когда ты им – о самом, можно сказать, сокровенном, а они – смеяться? Не смеялся только дядя Игорь. Поэтому если я и расскажу кому-нибудь о своей мечте, так только ему, хотя он и редко к нам заходит в последнее время.

Делиться нужно с теми, кому доверяешь. Мечтами, я имею в виду. Хотя вчера я умудрился неудачно поделиться с Юлькой розовым капкейком.

Мы с бабушкой очень любим печь что-нибудь в духовке. Пирожки с капустой, пиццу «Маргариту» и булки «Московские» мы уже освоили. Но недавно нам попался на глаза один журнал, а в нем эти злополучные капкейки. Это такие кексики с шапочкой, их можно украсить как хочешь, и поэтому праздник – не только ими лакомиться, но и придумывать, какими они будут. Нам идея с капкейками ужасно понравилась. И мы решили во что бы то ни стало их испечь.

Они получились, как бабушка сказала, отменные. Мне на завтрак остался один кексик, самый красивый, розовый. Но утром я, конечно, проспал и уже не успевал поесть медленно, с толком. А такие вещи, как капкейк с розовой шапочкой, не прочувствовав по-настоящему, есть не интересно, поэтому бабушка положила его мне в портфель.

А тут Юлька. Я смотрел на нее и думал, что в рюкзаке у меня вкуснейший перекус и можно угостить Юльку, но как его делить, если он крошится и мнется? А целый капкейк мне было жалко отдавать, потому что он на самом деле был очень вкусный и я всё утро о нем мечтал. Но и съесть одному теперь, когда мне пришла в голову мысль угостить Юльку, я уже не мог.

И вот я думал, думал, думал, прямо зрел изнутри – и созрел. Решительно достал из пенала линейку, резким движением поставил ее ребром на голову капкейку и одним нажатием перерезал его пополам. Вот и всё.

А она, эта Юлька, посмотрела на меня своими непонятного цвета глазами и говорит:

– Спасибо, не надо.

Я говорю: да чего ты, это же очень вкусно, я сам пек. А она:

– Мне не хочется сладкого.

Покосилась на этого… Субботина, он рядом стоял, хотя и спиной. И отвернулась, как будто я ей цветной капусты предложил пожевать и вареным луком закусить.

Тогда я съел всё сам, сначала одну половину, потом другую. Капкейк был самый обыкновенный, ничего такого волшебного в нем не обнаружилось, и я подумал, что запросто мог бы вообще его не есть. И печь я эти капкейки больше не буду. Какой смысл?

Моя мечта – она такая, ни на что не похожая. Когда придет время и я буду рассказывать о ней дяде Игорю, я его сначала предупрежу, чтобы он не очень удивлялся, а то еще в обморок упадет от неожиданности. Мне папа рассказывал, что, когда они с дядей Игорем давным-давно, еще в советские времена, учились в школе, дядя Игорь однажды потерял сознание и шмякнулся прямо на пол в коридоре.