Читать Град огненный

* * *

Офицер четвертого Улья мертв.

Он повесился на дверной ручке. На собственной портупее.

Уже больше года нет ни званий, ни Ульев. Но между собой мы все равно называли Пола офицером. От старых привычек тяжело избавляться. Я видел его на прошлой неделе. Мы не разговаривали, но Пол узнал меня и кивнул. Теперь его налитые кровью глаза смотрят с упреком: «Зачем?». А я мысленно повторяю его вопрос. Но не спрашиваю, почему такую позорную смерть выбрал этот крепкий вояка, командовавший одним из роев Улья.

Спрашиваю: для чего я заварил эту кашу?

И не нахожу ответа.

* * *

Вести дневник – задание терапевта. Очередная глупость, навязанная в реа-били-тацион-ном центре.

Мы необщительны. «Проблемы с коммуникацией в результате изоляции и специфического образа жизни» – так пишут в диагнозе. Ставь диагноз я, вместо «длительной изоляции» значилось бы «затворничество», а вместо «специфический образ жизни» – «насилие и мародерство».

Доктора жалеют нас. Смешно. Жалеть чувства выродков и насекомых, как называют нас многие люди. А мы называем себя по-прежнему – васпы.

Кажется, я впервые услышал это страшное слово в детстве.

«Не будешь слушаться – придут злые васпы и утащат в Улей».

Так говорила женщина, лица которой теперь не вспомню. Зато помню запах ее рук. Запах хлеба и молока. Помню, как она укрывала меня пуховым одеялом. А снаружи стояла ночь, и было страшно. Вдруг они уже за окном? Безликие. Серые. Пахнущие нагретой медью и сладостью.

Они приходили с севера, из зараженного Дара, и приносили беду. За ними тянулся след из пепла и трупов. Одних васпы обрекали на смерть. Других – на существование похуже смерти.

«Васпы забирают непослушных мальчишек, прячут в кокон, травят ядом и стирают память, чтобы сделать подобными себе».

Наверное, я тоже был непослушным. Женщина с ласковыми руками оказалась права, ведь именно так я стал монстром. Забыл о прошлой жизни и принял новую, полную страха и боли. Приносил смерть. Забирал неофитов, и так по кругу, на протяжении многих, многих лет.

Вот что скрывается под «специфическим образом жизни». И я захотел изменить это.

Теперь один из моих соратников мертв. И я ответственен за его смерть. Если верить докторам, лучший способ привести в порядок мысли – это поделиться ими с кем-то или записать на бумагу. Общение не мой конек. Зато пространными рапортами меня не испугаешь.

Итак.

Сегодня – второе апреля, среда.

Мое имя – Ян Вереск.

Мне тридцать три года.

И я – васпа.

«Вереск» – не моя фамилия. При выходе из центра каждый васпа придумывает фамилию и возраст. Но Ян – настоящее имя. Так называли меня ребенком, так называли в Улье.

Имя – напоминание о временах, когда мы были людьми. Неофитов забирали в раннем детстве. Предполагаю, я прошел инициацию в возрасте десяти лет. Потом спал в коконе. А когда вылупился – началась новая жизнь и новый отсчет.

Раньше я не задумывался, насколько это вообще тяжело – начинать заново. Любая перемена болезненна. Но не для тех, кто прошел Дарскую школу. Отчего же сломался один из самых стойких и сильных? Не могу поверить, что Пол сдался и так бесславно сдох.

– Самоубийство, – произносит лейтенант полиции, а медэксперт брезгливо упаковывает тело в черный мешок. Васпы отвратительны людям, а все потому, что для них мы просто насекомые.