Читать Сак

Шрифт

Интервал

Я полностью исследовал и крест, и христиан, Его не было на кресте. Я побывал в индуистском храме и в древней пагоде, но и там не было следов Его. Я дошёл до Герата и Кандагара. Я искал. Не было Его ни вверху, ни внизу. Я отправился к Каабе. Его не было там. Я спросил о Нём Ибн Сину, но Он был выше философии Авиценны… Я заглянул в своё сердце. Там я увидел Его. А больше нигде Его не было…
Джалал ад-Дин Мухаммад Руми

Неотправленное письмо

«Каждый раз, когда мы планируем встречу, она не происходит, и нам ничего не остаётся, как снова переходить на эпистолярное общение. Судьба не даёт нам встретиться. Мы пересеклись лишь раз, но этим, похоже, исчерпали лимит наших объятий.

Как жаль! Как всё-таки жаль! Но не всё так плохо. Наше общение продолжается благодаря письмам. Правда, почта работает вяло. Но с другой стороны, это даёт нам возможность ещё и ещё раз пытаться находить ответы на вопросы, возникающие в нашей жизни. Почему произошла наша встреча? Есть ли в этом какой-то смысл? Ответы обязательно придут, потом. А в данный час остаётся свершать то, что требуется. Например, мне отвечать на твои послания и рассказывать по твоей просьбе о моих родителях. Зачем и для чего тебе это нужно, никак не пойму, но вижу, что интересуешься не для забавы.

Про детство родителей уже рассказывал. Значит, ныне надо вспомнить период отроческих годов, например, отца. О том отрезке его жизни знаю с его слов. Сказ по ходу повествования неизбежно претерпит редакцию сказителя в некоторых деталях, если не сказать больше. Такова закономерная особенность любой истории, не исходящей из первых уст. Засим начну, пожалуй.

Моему отцу, Барбеку, было восемь лет, когда мирная и спокойная жизнь его закончилась с приходом в аил красных джигитов.

Человек ко всему приспосабливается. Поэтому период растерянности и страха перед большевиками постепенно сменился периодом привыкания к ним жителей предгорья Тянь-Шаня. Правда, привычный образ жизни приходилось подгонять под требования новой эпохи. Массовое гримирование жизни порождает лицемерие. Но среднеазиатский Восток как-то умудрился сохранить свою простоту и естественность. Мировоззрение людей мало изменилось. Поэтому многовековой уклад жизни, если иметь в виду саму суть, тоже не изменился. Революция европейской закваски в Средней Азии имела успех внешний – бутафорный, правда, крови безвинной пролито было много. Так туда приходила власть иной природы, нежели там существовавшая. И когда люди убедились, что их образу жизни существенно ничего не угрожает, все потихоньку начали возвращаться к обычному, пусть и с некоторыми внешними изменениями существованию, в котором Аллах уютно разместился в тени атеистического плаката: «Бога нет».

Восьмилетний Барбек после того как навсегда распрощался с папой и мамой, пошёл, как советовал ему отец, к родственникам. И как только сын Аскера переступил порог дома родичей, у которых жили бывшие жены его отца, он, как и обещал при расставании с ним и матерью на берегу горной речки, вычеркнул из жизни всё своё прошлое. Того требовал глава семьи, пояснивший ему, что в здравом уме оставаться сыну бия опасно. Комиссары не простят ему байского происхождения. Но, возможно, не тронут, если он притворится, что впал в амнезию. А такое с ним могло случиться в тюрьме, где он просидел три месяца вместе с отцом в невыносимых условиях для детского здоровья, физического и психического. Такое развитие событий очень правдоподобно. Разъяснения дадут сами люди, ему ничего говорить не придётся. Просто нужно вести себя соответственно.