Юрик Ласкью и Гув Мердок были лучшими. Раски старался попасть с ними в один рейс. У них были самые тяжелые грузовики. За годы, обросшие железными доспехами, как черепахи, панцирем.
Когда они вылезали из кабин, раздавался скрежет и «чак-чак», особая музыка, с которой от корпуса отваливались ледяные куски грязи.
Раски любил выходить, когда водилы заезжали в ангар. И часто ходил там, где ставили грузовики Гув и Юрик. Сам не зная, почему, скрежет и это «чак-чак», так сильно привлекали его, Раски. Того, кто по естественным причинам, никогда не станет водилой.
А может, ему просто нравилось, как Юрик и Гув обменивались парой слов о том, что сегодня было. И как так получилось, что чертова хлябь не унесла их, они добрались, прорвали, прогрызли свой путь – каждый своим тяжелым грузовиком, скребя взбесившуюся голову их матери-Земли.
А может потому, что Раски ждал. Вдруг, Юрик или Гув, хотя, Гув вряд ли, он всегда был угрюмым. Так, может Юрик, заметит и скажет ему пару слов. Ничего особенного, типа: Как там наверху, Раски? Что видно, летала?
Но, такого пока не случалось. Не до этого было водилам самых тяжелых грузовиков. Лучшим из тех, которых Раски видел от Один-Ноль до их, бункера Семь-Ноль.
Не до того им, чтобы болтать с каким-то леталой. – успокаивал себя Раски.
Юрик и Гув брались за то, на что остальные вообще бы не согласились. Проехать от края Южной Гряды до Сучьего Ущелья, чтобы забрать посылку с лекарством для какой-нибудь малышки, которой, все равно, суждено умереть? Почти самоубийство.
Но вот, их грузовики пыхтели, окутывали весь ангар Семь-Ноль дымом и паром, пока старый Аботт поливал маслом под капотом, да так, чтобы смазки хватило и на обратную дорогу. Мало ли, какие масленщики попадутся в далеком Три-Ноль? Сколько штуцеров и прокладок они заметят? Довольно ли масла, получат грузовики Юрика и Гува?! Аботт следил за такими вещами, он был старым проверенным масленщиком, не каким-то забулдыгой.
Мало, кто верил. А может, кроме Раски и старого Аботта и никто. Но, Юрик и Гув действительно возвращались. И не только возвращались, но и проделывали эту тупую хрень не просто так. Лекарство было доставлено, а малышка – вылечена. На время, очень короткое. Но, пусть так.
За это все любили Юрика и Гува. Гува, меньше. Он был странным, кажется злым, не считая тех моментов, когда разговаривал с Юриком, сразу после тяжелого рейса. Тогда он мог и пошутить чуток, типа: Ну? Уж намотал ось на Землю, а Юрик?
Старая шутка водил тяжелых грузовиков.
***
Но, в один день, все изменилось. Раски не забудет этого никогда, но никому рассказывать не будет. Да и никто не захочет услышать.
Тут нельзя сказать, что с самого утра все пошло нет так. Вообще-то, каждое утро все шло не так. Кто-то из водил сходил с ума. Как обычно, не сразу, после рейса, а после ночи, следующей за рейсом.