День начинался тускло, несмотря на ясную погоду. После вчерашнего силового тренинга, короткого, но изнуряющего, удовлетворенно ныли мышцы, и клонило в сон – вернее, хотелось снова залечь и погрезить с полчасика на грани сознания. Организм требовал отдыха. Даже сидеть было лень, тем более что-то делать. Впрочем (я это знал), ближе к вечеру тело оправится уже настолько, что благосклонно, даже с приятностью примет каждодневную растяжку и обычный набор приемов, закрепляющий боевые навыки. Конечно, если в накатанный распорядок не вторгнется непредвиденное.
Нехотя поднявшись, я прошел к широкому окну, расцвеченному утренними лучами. Сбылась давняя мечта: выходило оно на море – теплое, яркое, живое. Сколько лет этот берег вспоминался мне, являлся во снах, прежде чем я смог поселиться тут. Дом громоздился на самом краю каменного отвеса, массивными стенами словно бы продолжая прибрежную скалу, а достался мне во время последнего передела, за смехотворную цену. Было в нем два этажа, не считая роскошной мансарды да огромного подвала, и снаружи он смахивал на крепость – как и пристало жилищу современного феодала.
Ныне прежний хозяин «канул в лету», сохранив разве шкуру, а в его родовом гнезде воцарился я, мизантроп-одиночка. Сгинувшую охрану заменил страж-системой, исполненной по последнему слову, обзавелся радиостанцией, напрямую пускавшей в Океан. Внизу, у подножия скалы, устроил волновую мини-ГЭС, в обилии снабжавшую энергией, и подстраховал ее ветряками на крыше. А чего стоило оборудовать комнаты под свои нужды и предпочтения – отдельный разговор. Зато теперь дом стал точно с плаката: живописные уютные стены, паркетные полы с подогревом, дымчатые стекла-"хамелеоны" и лучшее из бытовой техники, что производят на сегодняшний день, – включая новейший компьютер, прозванный мною Дворецким.
Утро действительно выдалось солнечное да безветренное. Искрящаяся бирюзовая вода омывала мою скалу с трех сторон, и с четвертой вид открывался не хуже – на вздымавшиеся к небесам горы. Перед домом, на пологом отроге, каменным языком выступающим в море, расстилался тенистый парк, а вдоль него журчал ручей, впадая в прозрачное озерцо, окруженное валунами. Тут и впрямь было красиво, но главное: я жил один. Теперь мне не докучали голоса за стеной, топот над головой, ор на улице – я выбрался из общего муравейника. За окнами обрыв в сорок метров, под ним плещутся волны. И ни одна сволочь не сможет заглянуть в мои окна, разве только взобравшись на горный склон да вооружась могучей оптикой.
Со вздохом я отошел от окна. Завернув ненадолго в ванную, направился в кабинет. По пути проверил ночные звонки, связавшись с Дворецким. Он же – мой секретарь, консультант, помощник, а заодно и штат слуг, неприметный, но вездесущий. Для каждой ипостаси у него запасен подходящий голос: от интимного альта до деловитого баритона, – и соответствующий лексикон. Даже на вызовы он отвечал разными голосами, чем создавал у чужаков иллюзию немалой обслуги. Дворецкий был не особенно умен и, уж конечно, не обладал свободой воли, а потому я мог доверить ему многое. Впрочем, программы в него заправлены лучшие, так что, общаясь с ним, я иногда забывал, что разговариваю с машиной.