«Однажды я ездила в штат Висконсин по работе. Целый день пришлось тогда просидеть в четырех стенах. Выглянуло солнце, и в обеденный перерыв я решила немного прогуляться, подышать свежим воздухом, несмотря на то что было достаточно прохладно. Мне хотелось найти местечко, согретое солнечными лучами, но все было тщетно: солнце выглядело как обычно, было ярким как обычно, но ни капельки не грело. Мне вдруг стало так грустно, потому что… солнце было совсем как моя мать».
Хизер, невысокая тридцатичетырехлетняя женщина, работающая торговым представителем в большой фармацевтической компании, прослезилась во время рассказа. Она была беременна первым ребенком и боялась, что станет такой же матерью, какой была ее собственная.
Хизер: «Долгое время я даже думать не могла о том, чтобы стать мамой. После целого ряда неудачных отношений мне повезло встретить Джима, и я поняла, что кто-то может любить меня по-настоящему. Мы давно думали о ребенке, но я очень боялась, что со мной что-то не так. Боялась, что, забеременев, стану столь же равнодушной, как моя мать. Мысль о том, что я могу быть такой со своим собственным ребенком, была для меня невыносима».
Такова классическая грустная история, которую я слышу снова и снова от женщин, страдающих под грузом боли, страха и потрясений от глубоких психологических травм, которые они получили от собственных матерей.
За тридцать пять лет работы психотерапевтом я встречала множество таких женщин, как Хизер: они, осознанно или неосознанно, попали под психологически разрушающее влияние женщин, которые воспитали их в свое время, и теперь старались освободиться от него. Они приходят на сеанс терапии с чувством тревоги и подавленности, с проблемами в отношениях, отсутствием уверенности в себе, сомнениями в умении постоять за себя и даже любить. Некоторые понимают, что их отношения с матерью и проблемы в жизни взаимосвязаны. Другие говорят: «Мама сводит меня с ума», но считают, что эта проблема не такая значимая, как те, что привели их ко мне.
Часто они пытаются разобраться в неоднозначных, неочевидных мотивах поступков матери, надеясь избавиться от боли, доставшуюся в наследство от прошлого.
Мне было необходимо, чтобы Хизер рассказала больше о страхах, связанных у нее с материнством, поэтому я попросила ее уточнить фразу о равнодушии ее матери, повторить которое с собственным ребенком она так боялась. Она неуверенно начала:
Хизер: «Такое ощущение, что у мамы было две роли. С одной стороны, она устраивала мне праздники в честь дня рождения, приходила на мероприятия в школу, даже могла быть милой с моими друзьями. Но вот с другой…»
«Расскажите об этом поподробнее», – попросила я.
Хизер: «Она много критиковала меня, но если честно, чаще всего просто меня игнорировала, как будто я не стоила ее времени. Не знаю, может быть, все хорошее, что она делала, было показным. Но я точно могу сказать, что рядом с ней никогда не чувствовала себя в безопасности, будто между нами не существовало настоящей связи или сердечности… У меня никогда не было ощущения, что я важна для нее. Я являлась чем-то, с чем приходилось возиться, и только тогда, когда это было ей удобно. Она всегда была занята. Бессмысленно обвинять мать-одиночку в недостатке внимания».