Опять учусь у Вас, учитель дорогой,
Все называть своими именами.
Пусть кто-то хочет и идет иной тропой.
А я опять, опять иду за Вами.
Сосен синие верхушки.
Край, cнегами занесенный.
На стекле лежат узоры.
Стынет леса полоса.
Здесь когда-то ехал Пушкин,
Кучерявый, возбужденный…
Подъезжая под Ижоры,
Он взглянул на небеса.
На портрет А. Пушкина кисти Тропинина
Вполоборота. Тихий взгляд.
Пространство дышит только им.
Полузапахнутый халат,
Волос кудрявых черный нимб.
Но видно – душу грусть томит,
Боль за усмешкою встает.
И след поэзии хранит
Всей позы легкий поворот.
Голодный Петербург, пристанище поэтов —
Собака, Обезьянник, Дом Искусств
О, как красив закат поэзии расцвета!
О, изощренность слов!
О первозданность чувств!
Холодный Петербург. Пророческие бредни.
Влюбленность. Гениальность. Грань эпох.
И тусклый свет от ламп в мистической передней.
В волшебный Петербург, в его весенний вздох
Войти, чтобы понять трагедию распада.
Свобода. Нищета. Разруха. Светлый миг.
И бродит Мандельштам там по дорожкам сада.
Последний Петербург. Его прощальный крик.
Он получил свою отставку
От этой жизни наконец.
Не в ссылку новую отправку,
Он получил покой, певец.
Елизавете Алексевне
Не нужно больше хлопотать.
Он получил свое спасенье,
Не дописав свою тетрадь.
В раскатах молнии и грома
Ушла мятежная душа.
Кавказа светлая истома
Все также будет хороша.
Но кто его сравнится силе?
Он будет встречен, как поэт,
В небесной вымытой России,
Там, где собрался весь наш свет.
…я буду снова я
Простой идиец, задремавший
В священный вечер у ручья
Н. С. Гумилев
Хорошо умирал Гумилев.
Спокойно сигарету докурил до конца.
Даже вызвал восхищение пару слов
У какого-то стрелявшего молодца.
В пику выстрелу окурок летел.
Зря вы думали убить, жизнь ничья.
Он очнулся в тишине, где присел,
Тот индиец, задремавший у ручья.
Пожарила сыну котлеты
И богу вернула билет,
Как ты обещала. Но где ты,
Марина, и как там тот свет?
Потом уже Але сказала
Про тяжкий и длительный путь.
Марина, c какого вокзала
Приехать к тебе как-нибудь?
Вот краски и книги, а выше – портреты,
И так же ступенька дрожит и скрипит.
И море сиренево-синего цвета.
И зеркала глянец. Спокойно глядит,
Чуть – чуть улыбаясь, царевна поэта.
А рядом Марина, наверно, сидит.
Но где же хозяин, что даст мне советы,
Певец Киммерии? Хозяин молчит.
В музеях есть что-то печальное. Лето
Разбилось о берег, курортный гранит.
О прошлом душа моя всхлипнула где-то