Читать Воскресят меня стихи. Том третий

Шрифт

Интервал

* * *

Тем, кто коротал со мной мое начало.

Воспитание детей – рискованное дело.
Демокрит

Детство, отрочество, юность –
Три бесполых крота,
Что, вгрызясь в мою безумность,
Не прозрели ни черта.
От того и я нелеп,
Что душой и сердцем слеп.

Прекрасное дается нелегко.
Солон

«Двенадцать тетрадей…»

Двенадцать тетрадей

В двенадцатый раз

Я вновь перечитывать лажусь.

Как будто иду я

В двенадцатый класс

И сыном – двенадцатым –

Кажусь.

А может, ловчее сказать бы –

Кажусь?

Ведь в строчке –

Двенадцать ошибок.

И вот я –

В двенадцатый раз –

Побожусь

Раздать вам

Двенадцать улыбок.

И если двенадцать читателей вдруг

Найдут,

Что я – конгениален,

Двенадцать знахарок

Мне выльют испуг,

Чтоб стал

Хоть однажды

Реален.

12.12. Неважно какого года

Тетрадь первая. 1949

«Изморозь…»

Изморозь –

Мнимость,

Иль только –

Узорность.

Тихая крылость –

И –

Иллюзорность.

Вот и притопали

В счастья

Историю –

Из Симферополя

Да в евпаторию.

Шли мы

Дорожкой,

Усыпанной

Гравием,

Да на дележку

Моей географии.

«Умирала понарошку…»

Умирала понарошку

Раз четырнадцать душа,

Когда чистили картошку

Шилом, ради куража.

Когда с тем играли в прятки,

Кто погинул навсегда,

Когда прятали тетрадки

В дебри ложного стыда.

Умирала понарошку

Наша совесть,

Наша честь,

И кляла себя гармошка

За поруганную песнь.

«Окаянная затея…»

Окаянная затея –

Петь так петь,

А пить так пить.

Чтоб от радости хмелея,

В водке душу утопить.

Пусть она живет русалкой

С русской песнею в груди.

И хотя, признаться, жалко

Жить с бездушьем впереди.

Град

По крышам град чечетку выбивал,

Вприпрыжку на асфальте куролесил.

Он был тогда неудержимо весел

И сыпал пустозвонные слова:

– Ах, как прекрасно!

Это же мечта!

Ну отчего не радуетесь все вы?..

А я молчал.

Ведь эта красота

Огнем беды сожгла в полях посевы.

А я грустил, что труд людей пропал,

Что топчет град доверчивую зелень…

Я это близко к сердцу принимал

Лишь потому, что сам возделал землю.

«Что нас долго томит…»

Что нас долго томит,

То нас быстро утешит.

Зреет где-то гранит,

На слезах не замешан.

Мрамор где-то залег

На доступных глубинах.

Только это пролог

Нашей повести длинной.

Это только порог,

Это только зацепка,

Чтоб явились пророк

Или дедка да репка.

Похвальбою живет

Православная сказка.

Но постромки не рвет

Околевший савраска.

Но россия в слезах,

А хотелось, чтоб в ризах.

И растет на глазах

Злое семя каприза.

И выходит на суд

Многонравное племя.

А душа, как сосуд,

Осушаемый всеми.

А душа, как побег,

И затем лишь нетленна,

Чтобы с ней человек

Расставался мгновенно…

«Не очень-то сладко в других ошибиться…»

Не очень-то сладко в других ошибиться,

Но горше – в себе ошибиться самом.

Не просто влюбиться, а просто забыться,

Как лист или стриж за окном.

Попробуй себя возвернуть из безвластья,

Безверья в себя самого…

Ведь долгое счастье клянут, как ненастье,

Все те, кто имеет его.

Церковь в Севастополе

Ее стена от пуль щербата,

И потому-то мне она

Скорей напомнила солдата,

Чем храм, где Бог и тишина.

Над ней не голуби кружили,

От близких взрывов крест дрожал,

И службу скорбную служили

В ней пехотинцы двух держав.

Темнело небо утром майским,

И корчилась от ран заря,

И лбы крестил безбожно «максим»

В проем дверей из алтаря.

«В голубом бескорыстии дня…»