* * *
Имея желания плотские,
Он сдерживал чувства свои.
Ещё не любил он Бродского,
Стесняясь своей нелюбви.
Любил он еду домашнюю,
Не принимая фаст-фуд,
Но эту любовь к настоящему
Скрывал от злых пересуд.
Стеснялся выразить мнение
И что-либо осуждать.
И в обществе потребления
Стеснялся не потреблять.
Мейнстримы интеллигенции
Давили его естество.
Нелепые тренды, тенденции
Рождались не для него.
Стеснялся он даже стеснения,
Себе говорил: не глупи,
Не сдерживай чувства и мнения,
И Бродского возлюби.
* * *
Легко эстетствовать по жизни!
И в стихотворную канву
Изящные неологизмы
Вплетать, поддавшись озорству.
Труднее сочинять простое
И не кичиться, не форсить,
Что есть умения такое
С благими музами дружить.
Сейчас ненужное уменье.
А в пушкинские времена
Имел бы славу и почтенье,
Пусть не доходы – ордена.
Блистал бы на любовном фронте,
Даря поэмки и стишки.
Писал бы барышням экспромты
В надушенные дневники.
Не утруждаясь политесом
Дуэльных кодексов, силком
На баттл вызвал бы Дантеса
Пинать задиристым стихом.
К чему рапиры-пистолеты,
Когда гусиное перо
С моим талантом ткать сонеты
Сумело б отстоять добро.
Сумело б выстроить эстетный
Воздушных замков яркий мир!
(И провести междупланетный,
Масштабный шахматный турнир?)
Легко эстетствовать по жизни,
Витийствовать и рассуждать.
Пока твою не справят тризну,
Изволь, что можешь, рифмовать.
* * *
Ещё Берна́ру Ша́ртрскому в веке так двенадцатом
Удалось подметить, что все мы в данный час
Похожи на карликов, севших на гигантские
Плечи исполинов, живших прежде нас.
Видят великаны ведь дальше, чем мы, карлики,
Но когда пристроишься на плечах у них,
Сразу получается, наших глаз хрусталики
Могут видеть далее всех великих сих.
* * *
Цицерон говорил: «Ганнибал у ворот!»,
Но его абсолютно не слушал народ,
И пока гром не грянул, и враг не пришёл,
Говорили, что тот Цицерон – балабол.
Всем известно, что рядом, под боком,
Не бывает на свете пророков.
* * *
Чу́дище о́бло, озо́рно, огро́мно,
Стозе́вно и ла́яй
Смотрит вослед – не беззлобно и томно, —
Почти не мигая.
Мозгом спинным ощущать этот взгляд ты
Ещё будешь долго.
С чудищем о́блым общаться вприглядку —
Стараться без толка.
О прогрессе и улитках
Об обращении Иссы к улитке тихо ползти вверх по склону Фудзиямы, до самых высот оной.
Нам врут: не только вверх улитки
Ползут по склонам Фудзиямы —
Они порой довольно прытко,
Глупя, соскальзывают в ямы;
Крадутся перпендикулярно
Бегущей на верха́ дороге.
Они – как будто биполярны,
Как есть же – просто брюхоноги.
Прогресс стал следствием ошибок
И проб – не глупого стремленья
Стай фудзиямовых улиток
Взбираться вверх до помраченья.
Навеянное Иссой
1.
Глу́бится ямка под струйкой мочи;
Снег у ворот.
Журчанье чуть слышно в безмолвной ночи
Песней без нот;
Снежный покров на земле неживой
Девственно чист,
Лишь у ворот он являет собой
Исписанный лист.
2.
Облетает листва с удручённого клёна,
С отвращением падая в грязь.
Беззащитно стоять будет клён обнажённый
До весны, никого не стыдясь.
И когда новый лист, закружив над землёю,
Упадёт, не задев никого,
Мир, охваченный глупостью и суетою,
Не заметит паденья его.
3.
Словно проснулись сверчки и пичуги,
Луг осмелел,
Близкими стали далёкие звуки,