Читать О том, что остается за кадром

«Тебе, Боря, это знать не нужно».

Так отвечал отец моему брату в юные его годы, когда тот просил рассказать о войне. Брат вырос, окончил университет, стал историком, но распечатать до конца отцовскую память так и не смог.

Тем временем вокруг гремела слава Красной Армии. На площадях воздвигались памятники-танки, к каждой годовщине Победы, кратной пяти, учреждались новые медали, коими щедро завешивались пиджаки ветеранов.

Мы, детвора первого послевоенного десятилетия, воспитывались более на художественных книгах и фильмах о войне, нежели на воспоминаниях живых участников ее. Отец же, глядя кино по телевизору, потом вдруг вставал и уходил, махнув рукой: «А, не так всё было…» – «А как?» – недовольно спрашивал я, отрок, увлеченный кинокартиной. «Вырастешь – узнаешь», – отвечал он.

Отец покинул сей мир в начале 70-х, так и не оставив никаких мемуаров. Уже вырос и я, младший его сын, перевалил за экватор жизни, другие интересы увлекли меня в процессе бытия… Нет, конечно, в общих чертах боевую биографию отца я знал: он начал войну под Ленинградом (у него была медаль за оборону города на Неве), потом – 1-й Украинский и бои в Германии до самой капитуляции врага. Хотя всё вроде выглядело достаточно прозаично – воевал не на подступах к Ленинграду, а за сотни километров от него, на Волховском фронте, да и столицу третьего рейха, как известно, брал не 1-й Украинский, а 1-й Белорусский. Получалось, и гордиться отцу было особо нечем? То ли дело Сталинград, Курская дуга или битва под Москвой, что сейчас чуть что приходят на память как самые яркие победы наши в Великой Отечественной! А тут – будни, если не задворки великих событий… Другие-то его сверстники, только соберутся, такие истории порасскажут: и так они геройствовали, и эдак! Благо и ленточки на их орденских планках об этом свидетельствовали. Отец не стремился стать вровень с ними, вежливо слушая и изредка добавляя какой-то общий штрих к рассказу, дабы не быть в стороне от общего разговора. Правда, многочисленные фронтовые фотоснимки в семейном альбоме всё же не создавали у меня, подростка и свидетеля таких разговоров, впечатления, что- де сам он был на обочине ратных событий сороковых-роковых…

И вот когда ушла на вечный покой моя мать-долгожительница и весь семейный архив естественным образом перекочевал в мое ведение, я заглянул, наконец, в красную папку, в которой были собраны все не распыленные временем свидетельства жизни моих родителей.

Ничего особого в ней не было: какие-то бытовые записи, неиспользованные фото 3х4, обложка от партбилета, вырезка из старой газеты, профсоюзная грамота… Главное, что я увидел – это послужной список отца, составленный его собственной рукой. Это были третья и четвертая страницы типовой формы №4, которую заполняли в прошлые годы при устройстве на работу или оформлении пенсии: слева даты, справа – где работал или служил. И вот из этой рукописной автобиографии отца я узнал более подробно канву его фронтовой судьбы. Оказывается, она более чем разнообразна. Тут и Северо-Западный фронт, и Ленинградский, и Волховский, и Воронежский, 1-й и 2-й Украинские. Куда уж шире! И я сразу вспомнил (это то немногое, что удалось выудить у родителя), что за годы войны отец побывал почти во всех будущих странах народной демократии, кроме разве что кроме южных – Болгарии и Югославии…