⇚ На страницу книги

Читать Закат над Квантуном

Шрифт
Интервал

(Конспирологический роман)


В эти дни испытанья и муки

Смерть близка нам… И ночью и днем,

С каждым часом ждем вечной разлуки

С сыном, с братом, с любимым отцом…


Гром ударил над жизненной нивой!..

Нет кругом ни единой семьи,

Где бы смерть, как рыбак молчаливый,

Не раскинула сети свои!


Плачь, о Родина! Лучшие дети,

В блеске юных стремлений и сил,

В эти страшные ловятся сети

И ряды пополняют могил.


Плачь над ними, но духу живого

Не губи! В эти тяжкие дни

Там, средь ужасов края чужого,

Не сгубили его и они!


С сердцем, чуждым тоски и смятенья,

За тебя они крест свой несли,

С скромным мужеством в грозном сраженье

За тебя они в поле легли.


С твердой верой в победу России,

В новой славы грядущий восход…

Не страшны нам могилы такие,

В них народная доблесть живет!..


(Е. Никонов, «В эти дни испытанья», Октябрь 1904)


ЧАСТЬ I

Мир без войны


1. Коммивояжер

Однако всему надо знать меру. Когда вам навязчиво и императивно в третий раз за две недели предлагают внести благотворительный взнос, да еще и рекомендуют какой, это переходит все границы и вызывает естественное отторжение.

Так думал Антон Федорович Горский, разглядывая щеголеватого юнца с нафабренными усами и наглой физиономией, снова явившегося к нему в камеру.

– Позвольте, любезный, не слишком ли часто вы одариваете нас с Алексеем Владимировичем своим визитом? Ей-Богу, будто к себе на службу ходите!..

Пучеглазый рассыльный в утепленном пальто нисколько не смутился. Видно, не единожды сталкивался с подобными возражениями:

– Как можно-с, ваше благородие? Неужто вам не жаль лиц, попавших в нужду?.. – взывал к милосердию сборщик благотворительных взносов. Знал, стервец, на чтò давить.

Глубоко вздохнув, судебный следователь извлек из внутреннего кармана тужурки «канарейку» и положил ее на стол. Только вот забирать бумажный рубль рассыльный не спешил.

– А вот Алексей Владимирович изволили дать «синенькую», – упрекнул Антона Федоровича юнец, пренебрежительно покосившись в сторону кредитного билета.

– Алексей Владимирович – надворный советник, а я – всего лишь титулярный! – вспылил Горский, повысив голос. Вытащив из кармана «трешку», он с великим неудовольствием и явным раздражением швырнул ее к первоначальной сумме. – Извольте!..

– Благодарю-с! – елейно улыбнулся пучеглазый вымогатель, расторопно спрятав деньги. – Ваша щедрость будет вознаграждена! Вот ваш билетик! Ждем ваше благородие во вторник, 6 января, в театральном зале Общественного собрания!

– Еще один такой благотворительный вечер и я сам стану «лицом, попавшим в нужду», – язвительно бросил титулярный советник, рассматривая незатейливый пригласительный.

Рассыльного и след простыл.

Не в силах сдержать сочившееся негодование, Горский пошел изливать душу к Алексею Владимировичу. Своего патрона он нашел в зале заседаний: с увесистой цепью на шее, но в партикулярном платье, тот просматривал какие-то бумаги, попивая чай.

– Это несносно!.. – заявил судебный следователь, ткнув пальцев в сторону двери.

– Что ты так вскипятился, Антуан? – мировой судья в чине надворного советника поднял короткостриженую голову, блеснул аккуратным пенсне, разгладил пышные усы. За последние месяцы он, кажется, стал еще толще. – Никто из нас не безгрешен, поэтому надо ценить любую возможность совершить благое дело.