Читать Мои воспоминания. Детство

Я родился 29 сентября 1953 года в семье советской интеллигенции первого поколения.

Отец-Ермолаев Петр Егорович родился 15 августа 1922 года в д. Мачкасы Порецкого района Чувашской АССР в семье крестьян: Ермолаева (Солдатова) Егора и Ермолаевой Варвары. У отца были старшие братья-Василий и Федор и сестры-Мария и Евдокия. Отец был младшим.

Каких – либо документов о прошлом деревни Мачкасы не обнаружено. По рассказам старожилов, возникла она в конце XVII века. Первыми поселенцами стали 8 крестьянских семей, высланных за какие – то провинности из поселения возле монастыря Макария Нижегородской губернии. По словам отца родоначальником был отставной солдат Ермолай, отслуживший 25 лет в армии Петра I (начало XVIII века) -отсюда вторая фамилия-прозвище-Солдатовы.

Семья была средне статистической крестьянской по тем временам (родители и 6 детей).Четыре мужика в семье-это было определяющим после революции-землю наделяли по едокам и по количеству мужиков, которые могли обработать землю. Так что в семье Ермолаевых была земля, 2 или 3 лошади, мельница (под?), 2 борзых охотничьих собаки. В период коллективизации (30-е годы) дед, чтобы не быть репрессированным, подался в бега, а жене с детьми пришлось все сдать в создаваемый колхоз-остался только приусадебный участок и собаки. Деревня видимо была большая, так как отец окончил 10 классов не на стороне или я не знаю. Может ходил в другие близлежащие села-из его рассказов не помню. (Надо посмотреть в архивах). В 1942 году был призван в Красную Армию и направлен в Кронштадт на один из фортов (Красная горка или другой-не помню) краснофлотцем. Был заряжающим орудий крупного калибра-снаряды поднимали на направляющую ленту вдвоем-значит кг 80—100.Блокада Ленинграда коснулась и их бригаду. Урезанный паек, отсутствие увольнений в город и др.

Ермолаев Петр Егорович в возрасте 30 лет)

Чувство голода было постоянным. Частично недостаток пищи снимался постоянными обстрелами белофинами- после обстрелов много оглушенной и убитой рыбы-специальные команды ее собирали и частично сдавали на камбуз, а часть отвозили в Ленинград. Морячкам было маловато того, что доставалось от обстрелов-и они наловчились рыбу ловить в туалетах на пирсах-сидишь на толчке и ловишь рыбу-голь на выдумку хитра, особенно в армии.

Так и прослужил бы до конца войны в тепле и под защитой-да в феврале 1943 года командование решило сделать очередной прорыв блокады-и морячки с фортов по льду Финского залива пошли на пулеметы, орудия и все что стреляло с той стороны. В результате -попытка не удалась-отца ранили в голову, 2 раза в руки, в обе ноги и 2 раза в спину когда лежал на льду. Только на 2 сутки ночью командир, с оторванной по локоть рукой, прислал санитаров, и отца вытащили со льда на берег и отправили в госпиталь. Никого из тех с кем служил, и с кем пошел в атаку, он больше не видел и не встречался.

Когда в 1974 году я писал дипломную работу в Ленинградском физико-техническом институте им. Иоффе, то отец выпросил на работе командировку на какие-то курсы повышения и приехал ко мне в Ленинград. Я был молодой, весь в науке, а в Питере и других развлечений было много, поэтому мало отцу оказал внимания, о чем сожалею сильно. А почему? Сейчас я думаю потому, что отец практически никогда не вспоминал войну- как начинает вспоминать, то сразу слезы на глазах, голос перехватывает, а поскольку он мужик был крепкий, то просто уходил из дома в сад успокоиться. Поэтому у меня мало и его воспоминаний (только веселых рассказов типа рыбной ловли в сортире). Очень любил песню «Бьется в тесной печурке огонь». Я то же ее полюбил, только, после смерти отца, ее больше не пою-не могу… И, вот какая-то мистика, или что-то свыше: когда отец заболел раком легких (мне муж сестры Александр Знаменский об этом сказал, а ему наблюдающий врач), то я поехал в Алатырь —по пути купил бутылочку пихтового настоя для ингаляции-и, когда приехал, было видно, что уже ничем не поможешь-но фронтовик держался-ни единым словом, даже после химиотерапии не обмолвился. И я попросил, когда мы с ним выпили по рюмке коньяка, спеть его любимую песню «Бьется в тесной печурке огонь», то он согласился, и а капелла спел, а я записал на кассетный магнитофон (1991 г) его голос и песню. В следующий раз я приехал уже на похороны (умер 22 июня 1991 г). После похорон я спросил у мамы где магнитофон и кассеты. Магнитофон есть, а кассета с этой песней оказалась стерта племянником для каких-то его целей. И голос с того света не прозвучал тогда и вообще больше не прозвучит. К сожалению… Видимо так распорядился всевышний.