Велика и необъятна Русь-матушка! Много рек, лесов, гор и полей привольно раскинулись на её великих просторах. Окинуть бы всё взглядом с высоты птичьего полёта и сказать восхищённо: «Эх! Как много неизведанных историй и легенд на землях русских!» Сказать бы, да некому слушать слова человеческие на высотах птичьих. Что за невидаль – человек, и вдруг летает! Не смешите зверьё лесное и степное, не пугайте канюков и стрижей – не было такого ранее, сказки всё это!
Однако кто скажет в лесу, что есть сказка, а что быль? Осторожнее с небылицами, аккуратнее с историями – кто знает, что было, что есть и что будет происходить в заповедных лесах…
Птица ли зашумит, качнув ветку осины, заяц ли прыгнет из-под ног случайного путника, медведь ли малину с треском поломает и уйдёт к себе, липкий и довольный… Привычно и обыденно в лесах русских по вечерам алым и ночам тёмным…
Но так бывает не всегда. Солнце выглядывает из-за туч, и наступают светлые деньки, и дрожит на холодном осеннем ветру последний жёлтый лист черёмухи, запутавшийся в паутине с капельками росы, сияющими чистой радугой преломлённых осенних лучей света, и кажется, что вот-вот улетит листок, и опадёт утренняя роса – но нет, держится ведь, играет на ветру.… И зачем, упрямый, висит в лесу осеннем, из последних сил зацепившись за веточку дерева?..
А потом наступают зимние морозы. Леденеют озёра, замерзают поля, леса и реки укутываются пушистым белым одеялом. Иногда снежную перину сносит резкими злыми порывами ветра – и берегись, зверь лесной, степной и воздушный! Холод проберёт до самых косточек, закрутит, завьюжит колючая позёмка – да так, что света белого не увидишь! Ищи тогда непродуваемые ветром места в ветвях и валежниках, выкапывай норы в снегу и другие укрытия – глядишь, и переживёшь непогоду ненастную.
Иногда в зимнем лесу бывает мягко и пушисто. Снег искрится на солнышке, и его хруст под чьими-то лапами или ногами слышится далеко-далеко. В такие дни дым от крестьянских домов поднимается вертикально в небо, принося вкусные запахи, незнакомые зверью лесному, домашней выпечки и других угощений. И выползают из нор рыжие лисы, забавно потягиваясь и дёргая носом в поисках чего-нибудь вкусного. Выходят из леса волки серые – тянет их к жилью человеческому: погреться бы, да не пустят их. И это правильно – нечего зверю дикому, неприрученному делать рядом с человеком.
Вот если бы дружить им между собой, да помогать друг другу, пользу совместную извлекать. Но нет, не хочет человек дружить со зверями лесными, потому что видит в них только добычу. Пытается всеми правдами и неправдами забрать у них шкуры тёплые, да обменять на товары разные, да на деньги сумм немалых.
Не так прост человек, каким кажется он зверью лесному, о нет! Для защиты тела своего он использует тяжёлые плотные шкуры, которые не прогрызаются острыми клыками волка, не распарываются когтями медведя. Для добычи зверья лесного придумал он острые блестящие когтищи и гром-палки страшные. Наставит такую на зверя лесного, двинет под палкой пальцем – и помоги тогда бедолаге вся его резвость и прыткость! От грохота страшных человеческих палок мало кому удавалось сбежать, а те, кто выжил, почитались зверьём лесным как везучими и удачливыми.