Она вогнала штык лопаты в землю. Легко вогнала, хотя земля, спекшись под августовским солнцем, больше напоминала асфальт, а не картофельную грядку. Чуть наклонилась и почти без усилий вывернула твердый ком почвы. Подбросила его повыше. Ком упал, распался в пыль. И на грядке остались лежать шесть картофелин, размером чуть больше грецкого ореха.
Смех, а не урожай!
Картошка не уродилась. Морковка напоминала тощий крысиный хвостик. Следов свеклы не нашлось. Помидоры завяли через неделю после высадки. Только мучает землю и себя заодно.
– Не годишься ты, Ева, для сельского хозяйства. Зачем взялась?
Лида Ермакова, чей участок находился слева от ее, каждый день ругала Еву, нависая грудью над низеньким заборчиком.
– Только землю мучаешь. Ей бы плодоносить, столько лет под парами стояла. А ты ей не даешь! Ведь просила же отдать мне участок в аренду. Настырничаешь?
Нет. Она не настырничала. Она просто не хотела, чтобы по ее участку жирными змеями расползлись резиновые шланги, подающие воду и удобрения. Чтобы Лида тут без конца сновала, стояла в позе «задом к солнцу» и совала нос не в свои дела. Особенно не хотелось ее вопросов!
– А ты чего это в небо смотришь? Уже полчаса, и даже не моргаешь!..
– Ева, а это что у тебя в руке? Пистолет?! Самый настоящий?! Ох господи! Зачем он тебе?…
– А что это у тебя за папки такие с тесемками? Дела? Ты их украла? Из полиции, когда уходила, украла?…
Лида ухитрялась доводить ее до бешенства своими многочисленными вопросами, находясь по ту сторону забора. Что же будет, когда она пересечет этот рубеж и будет в непосредственной близости?
Бесцеремонность и назойливость была у нее заложена на генетическом уровне. Перевоспитать ее будет невозможно, даже если Ева и приложит максимум усилий. Поэтому она решила – нет. Никакой аренды. Пусть так.
– А тебя оштрафуют, – пригрозила Лида вчерашним вечером, обиженно помолчала и добавила: – За то, что земля сорняком зарастает.
– А я ее травой засею. – пообещала Ева, лениво улыбаясь трудолюбивой соседке по даче. – И буду стричь газонокосилкой раз в два дня.
– Ага! Ты будешь! – недоверчиво покрутила Лида головой. – С твоими-то навыками.
И, повернувшись, пошла прочь от забора.
– С какими навыками? – крикнула ей вслед Ева.
Она, конечно, поняла, на что Лида намекает. Не дура! Поняла и пристала. Зачем, спрашивается? Чтобы еще раз услышать? Чтобы снова ковырнуть подсыхающую болячку?
Совсем свихнулась. Мазохистка чертова!
– С какими навыками, Лида? – громче заорала Ева в широкую спину своей соседки по даче.
– А то ты не знаешь, – фыркнула та, оборачиваясь. – С навыками убийцы, Ева. Так все про тебя писали зимой. Все газеты и журналы. Черным по белому: навык убийцы помог офицеру полиции Еве Валентиновне Звонаревой выжить, бла-бла-бла. И так далее.
Конкретно про «навык убийцы» Ева не читала. Много читала про ошибку кадровой политики полиции, в ряды которой она затесалась. Про собственную профнепригодность. Про превышение служебных полномочий.
И… так далее, как скажет Лида.
Кто же, интересно, написал о ней именно так? Какой-нибудь острослов, выпрыгнувший одновременно и со студенческой скамьи, и из коротких штанишек? Корреспондент с именем поостерегся бы именно так о ней писать. Побоялся бы судебного преследования и… так далее.