Читать Большая книга кремлевских тайн. Как остановить старение, предсказывать будущее и читать людей, словно книгу

Ом мани пеме хунг.

Ом мани пеме хунг.

Шри!

Раскатистый басовитый многоголосый распев лам плавно обволакивает все твое существо, свинцовой тяжестью давит на плечи, темя, проникает внутрь с каждым очередным ударом гонга. Все мелькает перед глазами, бордово-желтое, золотое. Свист ветра в ушах, что-то вязкое, словно жидкий мед. И пузырьки. Несет и несет вверх. Потом обнаруживаешь свое сидящее со скрещенными ногами тело, болтающим головой как позапрошловековая китайская фарфоровая статуэтка. Причем обнаруживаешь, наблюдая за ним откуда-то сверху…

Мне доводилось бывать в буддийских дацанах Бурятии, Калмыкии, Питера. Но здесь, в Тибете, чувствуешь что-то неуловимо особенное, притягивающее. То ли это суровая красота горных пейзажей, словно сошедших с картин Рериха. То ли простота, юмор и душевность лам. То ли наивная, по-детски, доверчивость и открытость местных жителей. Да, в России сейчас этого не хватает.

Я познакомился с Мастером во время одного из своих путешествий на Тибет, где в одном из буддийских храмов проходил посвящение в практику Пхо-ва.

Я жил в монастырской «гостинице» для иностранных буддистов. А их здесь бывает довольно много и довольно часто. До сих пор, правда, не могу понять, какого рожна тут делает большинство из них (как впрочем, и я сам), ерзают во время практики, зевают, чешутся. Словно все блохи Америки или прочей какой-нибудь Швеции решили вцепиться в многострадальную плоть своего земляка. Бывают среди них и упертые практики, справедливости ради надо сказать. Но в основном возникает ощущение, что люди приехали сюда ради модной тусовки.

В тот день я не сразу понял, что случилось, когда среди иностранного гвалта вдруг услышал родную русскую речь. После практик такое случается. В голове хотя и относительно чисто, но ощущение, что тетя Шура, уборщица, помыла пол и расставила все вещи не по своим местам. Плавают какие-то отдельные факты, событийные отрывки, но никак не желают оформиться в какой-то стройный смысловой ряд. Например, если кто-то произносит слово «молоко», память вытаскивает из себя, что молоко – оно белое, вроде. Но при том что оно белое, ты никак не желаешь вспомнить, что молоко можно пить, ну и так далее.

Так вот, когда в голове моей, наконец, что-то соединилось с чем-то, я обернулся. И, обернувшись, увидел перед собой девушку и мужчину, оживленно о чем-то беседующих.

Выждал я некоторое время, пока темп их разговора не снизился до того уровня, когда не так бестактно можно и прервать его, а затем подошел поприветствовать земляков и пообщаться с ними. Особо душевного общения, впрочем, не получилось. Каждый был занят своим делом. Вежливо так обменялись замечаниями о практиках, преподаваемых нам (они тоже обучались в монастыре), о погоде – как обычно. С тем и разошлись. Честно говоря, я и сам не настолько уж общительный. Просто «на чужой сторонушке…», как говорится.

Вторая встреча произошла благодаря моей многолетней дурацкой привычке вставать с петухами и издеваться с утра пораньше над своим телом.

До начала буддийских практик есть еще пара часов, на улице предрассветная темень и холод не то чтобы собачий, но что-то около того. Я сделал разминку, растяжку, как обычно, и по обычной же программе встал «столбом» лицом на восток. Ноги широко расставлены, руки подняты на уровень плеч и словно охватывают большущий шар. Глаза полуприкрыты и созерцают лениво выплывающий диск тибетского солнца. Через некоторое время неподвижного стояния мышцы расслабляются, руки словно плавают на поверхности воды, поддерживаемые натянутыми сухожильно-мышечными меридианами и выстроенными в одну цепь костно-суставными комплексами. Ноги, почти буквально ощущаешь это, прорастают корнями глубоко в землю. Дыхание замедляется, мышление останавливается. Еще через некоторое время волны вибраций поднимаются от земли через ступни, заполняют все тело. И ты, словно только что выпустивший стрелу лук, звенишь, сотрясаемый мелкой дрожью. Или трепещешь, как наполненный ветром парус. Еще немного подождать – и вот оно, блаженство единения со всем Сущим! И это не я уже стою на этой древней святой земле, но я как бы и являюсь сейчас ею. Эти величественные горы, это солнце, небо, птицы, растительность – все это я. Ради одного только безмолвного, внесловесного понимания факта этого Единения стоит «пахать» над собой долгие и нудные часы, месяцы, годы…