Читать Стрекоза на палубе

Шрифт

Интервал

Путеводные следы

Стихотворения Сергея Фомичёва, бесспорно, хороши. Это поймёт каждый, кто прочитает хоть одно его четверостишье. Поэт уверенной рукой создаёт поэтическое пространство, в котором человеку становится сразу же удивительно интересно и легко. Читатель погружается в его «Я», изучает его мысли, знакомится с его впечатлениями. И всякий раз сталкивается с некой тайной: как эти строки, эти простые, на первый взгляд, слова становятся удивительно гармоничным целым, в этом целом – своя жизнь, существующая по законам, известным только поэтам.

Но главное в поэзии не только целостность формы. Решающее значение для того, чтобы стихотворения из умелых ремесленных поделок превратились в череду чудес, имеет острота художественного зрения автора. У Фомичёва это качество в наличии. При этом для него не так уж важна оптика, сколько настроение, которое удаётся создавать. Вот вчитайтесь:

Две лодки застыли во льдах у причала

В морозное утро. И стоит сначала

Дождаться весны: когда лёд истончает,

Когда растворится, то можно отчалить.

Казалось бы, и картинка, и лексика вполне неприхотливые, но трёхстопный размер, чуть ассиметричный паузник, и обнажённая искренность тона задевает предельно глубоко.

В выборе тем Фомичёв далеко не вегетарианец. Его волнует буквально всё. Например, географически расширенное наблюдение за миром:

В горле пересохло,

Где б воды глоток?

Покидаю Родину, еду на Восток.

Сердцем в карте выделен

Незнакомый край.

До чего ж загадочен

Солнечный Китай.

Как река огромная,

Пёстрый хоровод

Узкими глазами

Смотрит на восход.

Рисовые зёрнышки и

Зелёный чай,

Всё перемешалося

Как бы невзначай.

Здесь момент образного краеведения заметен, но помимо этого есть ещё и определённая ирония, даже самоирония. Она направлена в адрес тех, кто восторгается всем, что не Россия. Сделано тонко и с отменным вкусом.

А вот неожиданные попытки проиллюстрировать великий русский роман:

Зарисовки из «Тихого Дона».

Весна

Весна идёт, и солнце плавит стужу,

На южных склонах рыжая трава,

Снег мерно тает, превращаясь в лужи,

Ручьи бормочут нудные слова.

К полудню прогревает, как на печке,

Степь в испареньях, в дымной пелене,

Проснулись суслики и, словно человечки,

Стоят солдатами, как на войне.

И ведь как любопытно получается. Вся та поэзия, что есть в «Тихом Доне», но не всегда видна за масштабными сценами, здесь проступает во всей своей природной красоте. Для Фомичёва природа становится поводом для вдохновения, только если в ней заметны живые черты, когда она очеловечена по сути, и это очеловечивание отражается во взгляде поэта:

Где-то бьётся море в Тель-Авиве.

Старый город Яффа на пути.

Молока и мёда в изобилье,

Вот бы только мимо не пройти.

Симон-Пётр на крыше молит Бога,

Голодом и жаждою томим,

А внизу, у самого порога,

Спорят люди, что пришли за ним.

В этом описании море абсолютно тождественно переживаниям человека, именно потому оно и бьётся. Лучшего глагола здесь не найдёшь! Фомичёв в этом нас убеждает, как вообще в неслучайности всякого слова, оборота, приёма. И в этом его сила, это его возводит в такой ряд, где невозможна критика, а только дружеское аналитическое сопереживание.

Конечно, не только пейзажи занимают творческое воображение Фомичёва. Люди, их фенотипы, стремление проникнуть вглубь характеров, создание радостной энергетики при вхождении в тайные смыслы любого персонажа, вот что доставляет Фомичёву не меньшее удовольствие, чем эстетское и умное любование природой. Вот стихотворение «Гречанка»: