Читать Мальчик. Рассказы о детстве

Шрифт

Интервал

Альфхильда, Элси, Аста, Эллен и Луис, освящается вам

Автобиография – книга, в которой человек описывает свою жизнь. Обычно такие книги напичканы скучными подробностями.

Это – не автобиография. Я ни за что не стал бы писать историю собственной жизни. Но, с другой стороны, многое из того, что происходило со мной в школьные и послешкольные годы, до сих пор стоит у меня перед глазами.

Казалось бы, не было среди тех событий ни одного особенно значительного, а они всё равно засели во мне так крепко, что не вытравишь. И это по прошествии пяти, а то и шести десятков лет.

Мне даже не понадобилось специально рыться в памяти. Я просто взял, что лежало сверху, и перенёс на бумагу.

Среди этих историй есть смешные. Есть грустные. Есть очень неприятные. Наверное, потому они и незабываемые.

И все – правдивые.

Р. Д.

Отправная точка

Папа и мама

Мой отец Харальд Даль, норвежец, был родом из маленького городка Сарпсборга, что неподалёку от Осло. А его отец – мой дед – был преуспевающий купец: он держал в Сарпсборге собственную лавку, где продавалось абсолютно всё, от сыра до проволочной сетки для курятников.

Теперь представьте: вот я пишу это в 1984 году, а этот мой дед родился в 1820-м, вскоре после того как Веллингтон разгромил Наполеона при Ватерлоо. Доживи дед до наших дней, ему было бы сейчас сто шестьдесят четыре года. А отцу – сто двадцать один. Они оба довольно поздно начали обзаводиться детьми.

Когда моему отцу было четырнадцать, то есть опять-таки больше ста лет тому назад, он полез на крышу, чтобы поправить съехавшую плитку черепицы, но поскользнулся и упал вниз. И сломал левую руку чуть ниже локтя. Кинулись за доктором, потом ждали его полчаса, потом наконец к дому подъехала коляска, явив миру блистательное и нетрезвое медицинское светило – нетрезвое настолько, что оно перепутало перелом предплечья с вывихом плеча.

– А вот мы сейчас его ему вправим! – зычным голосом объявило светило.

Для операции понадобились помощники, и с улицы привели двух прохожих. Им велено было держать мальчика за пояс, а доктор вцепился в запястье сломанной руки и скомандовал:

– А ну-ка ухватились покрепче! Крепче, я сказал! И-и-и-и… дёрнули!

Наверняка боль была нестерпимая. Жертва взвыла, мать жертвы в ужасе закричала «Не-е-ет!..» – но вправщики уже успели сделать своё чёрное дело: осколок кости прорвал кожу и теперь торчал наружу.

На дворе стоял 1877 год, и с ортопедической хирургией дела обстояли не так, как сейчас. Поэтому сломанную руку, к счастью, левую, просто ампутировали по локоть, и отцу пришлось всю оставшуюся жизнь обходиться одной правой. Но со временем он приспособился и научился делать всё что нужно. Например, он мог завязывать шнурки на обуви не хуже любого из нас. А чтобы резать мясо на тарелке, он заточил крайний зубец вилки – получился специальный прибор, служивший ему вилкой и ножом одновременно. Это своё изобретение он хранил в кожаном футлярчике и всегда носил с собой. В отсутствии руки, говорил он, всего одно серьёзное неудобство: невозможно срезать верхушку варёного яйца.