Полинка давно спала, завернувшись с куклой в лоскутное одеяло, а у Яшки сна ни в одном глазу. Затаился на печи, изо всей мочи вслушиваясь в разговор.
– Не дело ты выдумала, Вера, – голос у отца был глухой и сердитый, – жить как будем? Муки в ларе только до весны хватит.
– Что будет, то и подам на стол. Где двое, там и третьему ложка супу найдётся, – упрямо ответила мамка, и Яшка будто воочию увидел её нахмуренный лоб и сжатые губы. Если она что-то решила – нипочём не переубедишь.
Второй год шла война, досыта не ели уже давно. Мать добавляла в квашню мятую картошку – экономила муку, супы постные варила. Хорошо, что была корова-кормилица, без неё хоть околевай.
– Да было бы что подать! – откашлялся отец. – В городе приют есть, должны взять сиротку: отец на войне сгинул, мать померла.
– Я не могу… Я сестрице Софье обещалась не бросать Лёшеньку, родная же кровь… Господи, Егор, да ты бы видел его, мальчонка чудесный, как ангелок!
– Своих ангелков двое, – проворчал отец. Помолчал, свернул и закурил самокрутку. – Ладно, возьмём, а там видно будет… У соседки, говоришь, он?
– У соседки! – обрадовалась мать. – Я лошадь у Ульяна попрошу, вещи надобно перевезти.
На другой день они уехали в Андреевку, оставив старшего Яшку присматривать за сестрёнкой.
Полинка сидела возле замёрзшего окошка, рисовала пальчиком узоры на стекле и напевала какую-то песенку без слов.
– А какой он, этот братик? – обернулась она.
– Весной тётя Софья с ним приходила, помнишь?
– А, помню. Он маленький, драться не будет, – успокоилась Полинка, – я ему свою куклу дам поиграть.
– Вот дурища! Нужна ему твоя кукла! Я ему ножик подарю и кинжал деревянный, который мы с Ванькой вырезали. Ты посиди тут, эге? А я на минуточку к Ванятке сбегаю. Никуда не уходи, а то меня мамка прибьёт.
– Эге, посижу… А сахарку дашь?
– Останный кусочек! – возмутился Яшка, напяливая тулупчик. – Ладно, обжора, дам сахарку.
…Стало смеркаться. Полинка грызла сахар, устроившись на подоконнике.
– Не едут. Мамка сказала, чтобы не ждали, ужинали и спать ложились, – вздохнул Яшка.
Вынул из суднавки ржаной хлеб, разлил по тарелкам щи, достал из ящика обкусанные деревянные ложки. Тут послышался скрип полозьев, стук калитки и приглушённые голоса.
– Приехали, приехали! – запищала Полинка.
Впустив с собой холод, в избу зашёл отец, а следом мать. На руках она держала завёрнутого в тулуп мальчика.
– Приехали, Лёшенька.
Лёша глубоко вздохнул и открыл глаза.
– Мама… – позвал он, – где мама?
– Я теперь твоя мама, Лёшенька, – сказала мать и вытерла слезинку. – А это твой братик и сестричка, помнишь Яшу и Полю?
– Помню… А где Зайка?
– Тут твоя Зайка. Пригрелась у меня за пазухой, не шебаршилась даже, – усмехнулся отец, расстёгивая тулуп. – Получай своё сокровище!
Пушистая белая кошка очутилась на полу, потянулась, фыркнула и принялась обнюхивать углы.
– Пришлось взять, без кошки и ехать не хотел. Ничего, ей тут работа найдётся, мышей нынче много, – улыбнулась мать. – Давайте ужинать и спать, уморились за день…
***
Ещё во сне Яшка почувствовал дразнящий запах сочней с творогом. Протёр сонные глаза, свесил лохматую голову с печки: на столе тоненько посвистывал самовар, а на большом блюде красовались румяные сочни. Ого, да сегодня у них с Полей и Лёшкой будет царский завтрак!