⇚ На страницу книги

Читать Страдания палаты № 5

Шрифт
Интервал

Повесть

Страдания по Коле-якуту, Булату,

Сараеву, Игорю и Павлу

Женский день в отделении трансплантации

Отделение трансплантации почек накануне 8 Марта соответствовало жестокому романсу: «Стаканчики гранёные упали со стола, упали и разбилися, разбилась жизнь моя!» Соответствовала посудой. В ином – нет. Стаканчики не падали, не разлетались на осколки – выполняли прямое своё предназначение: наполнялись, выпивались… Под вечер белые халаты слетелись в ординаторской. Там, как доложил всезнающий Коля-якут, имелась коробка с гранёными стограммовыми стаканчиками. Они давно стали раритетом, промышленность не выпускала подобную посуду, но их любил всеми уважаемый заведующий отделением.

– Золотая рука, – говорил о нём с придыханием Коля-якут.

Коля четвёртый месяц ждал, когда «рука» сделает ему операцию. Заведующий на празднике не присутствовал, зато его любимая питейная посуда была пущена в ход.

Вскоре из ординаторской начли долетать праздничные звуки: заливистый женский смех, громкие реплики.

– Мы 8-й Марта тоже на большой палец гуляли, – с тоской сказал Коля-якут собратьям по 5-й палате, которая находилось как раз напротив ординаторской.

В один медицинскому застолью сделалось тесно в стенах ординаторской, белые халаты в радостном возбуждении вышагивали в коридор, пролетали мимо палат с болящими. В один момент дверь ординаторской с треском распахнулась, раздался мужской голос вослед цокающим женским каблучкам:

– Да куда ты уже?

– Замороженный курочку гонять хочет, – сказал Коля-якут, когда забухали по коридору мужские шаги.

– Тогда уж Отмороженный, – поправил смахивающий фигурой на длинную сухую жердь Игорь из Абакана, лицо у него отдавало желтизной. – Как в том анекдоте: курица думает – не слишком ли быстро бегу, петух – не догоню, так согреюсь.

– Совсем обнаглели, – осудил пернатые гонки из своего угла Сараев.

– Молодые, здоровые, – добродушно сказал казах Булат, – пусть гуляют. Как в русской песне:


Я пить буду и гулять буду,

А смерть придёт – подыхать буду!


– Умирать, – поправил Игорь.

– Мне один старик-целитель сказал: всё равно сдохнешь! – не изменил версию поэтической строки Булат.

– Зачем сдохнешь? – возразил Коля-якут, – поперёк батьки яма зачем? Жить надо, плясать надо, курочку гонять надо!

– Плясать он с курочками-дурочками захотел, – заворчал Сараев и отвернулся к стенке. – Тоже мне петух гамбургский!

– Мечтать вредно не будет, – сказал Булат.

Булат был старожилом палаты № 5, срок его пребывания под медицинской крышей подошёл к полугодовому экватору. Игорь из Абакана третий месяц томился, Коля-якут четыре разменял, как и сибиряк Сараев…

Герой нашего повествования Павел Колобов всего пятый день находился в больничных стенах. С доктором Морозкиным, которого Коля-Якут назвал Замороженным, а Игорь – Отмороженным познакомился вчера на процедуре колоноскопии. Соседи по палате иронизировали над доктором, тем не менее считали его профессионалом своего дела, собственно, других в отделении не держали. Это Павел знал ещё до того, как попал в больницу. Однако чеховской интеллигентностью доктор Морозкин не отличался. Было ему лет тридцать пять. Широк в плечах, в руках чувствовалась сила.

– Шланг длина полтора метра в тебе вот так, вот так пихай! – просвещал Павла Коля-якут накануне процедуры, энергично показывая жестами толкательные действия медперсонала. – Засунут маленько, потом фить – надуют, посмотрят-посмотрят твоя состояния и дальше вот так, вот так пихай, опять фить – надуют… До самого горла пихают-надувают…