Сегодня
особенный день! Самый лучший в моей застывшей во времени жизни. Неделю назад в
долину Скорби прибыл элитный военный отряд под предводительством легендарного
командора коила Тальхура. Всех плакальщиц обители собрали в траурном зале. Большой
и мощный ветреник в начищенных до слепящего блеска доспехах своей расы ворвался
в помещение с целой свитой воинов. Пронзительный взгляд серых, будто мрачное
небо над долиной глаз, прожигал насквозь каждую девушку, но лишь на мне
остановился надолго. Я смотрела на командора в ответ, любуясь проседью
каштановых волос. Он вызывал во мне особый трепет, ведь немного напоминал моего
погибшего на поле боя отца.
Тальхур выбрал
меня из множества ингхов и наделил благородной миссией. Я отправлюсь в столицу
Ингвиона, чтобы заботиться о сиротах, лишившихся родных из-за войны. Буду
управлять небольшим приютом. Поэтому сейчас я стояла у зеркала в неповторимо
красивом походном платье. Коилы всегда славились особенным текстилем! Наряды
ветреников ценились у туманников на вес золота.
Мне выпала
большая честь ощутить кожей необычайную мягкость дорогой ткани. Легкая длинная
юбка из летящей материи василькового цвета. Приталенный корсет с золотистой
вышивкой затянут слишком туго, но я знала, что вынесу далекий путь и не стану
роптать. Ради столь неземной красоты можно и потерпеть! Я должна прибыть в
столицу не забитой провинциалкой из всеми забытой долины, а уверенной в себе
девушкой, достойной такой ответственной должности.
Тонкую шею
овивало жемчужное ожерелье и приятно щекотало бусинами кожу при каждом движении.
Отродясь не носила таких изысканных украшений и мне нравились новые ощущения. Я
смотрела на себя в зеркало и не верила, что пышногрудая шатенка в отражении —
я. Это чувство заставляло сердце биться быстрее, из-за чего даже дыхание
перехватывало.
Неужели в этот
особенный день я распрощаюсь с участью плакальщицы в пансионе Усопших и отдам
всю свою любовь несчастным деткам? Неужели я больше никогда не буду омывать
мертвые тела погибших в кровавой войне мужчин наших союзных рас? Не стану
провожать в последний путь одиноких, ни кому не нужных жертв противостояния? Не
буду под указание главреи плакать над безымянной могилой, провожая усопшего в
последний путь?
Свобода!
Ее дурманящий сладкий
вкус ощущался на языке и кружил голову. Это так приятно, что хочется смеяться!
Но не здесь. В пансионе даже улыбаться запрещено, а плакать можно только по
команде. За годы службы я к этому привыкла так, что никакая эмоция на свете не
способна заставить меня лить слезы без указаний.
До конца все еще
не верилось, что меня выбрали одну из всех! Среди плакальщиц были девушки
красивее и умнее. От зависти сводило скулы даже у тех девчонок, что считали меня
подругой. Постыдное, но приятное чувство превосходства будоражило разум. А
когда меня вывели из опостылевшей обители наружу и галантно предложили
приблизиться к экипажу, я вообще едва не сошла с ума от радости.
Вытянутая в
длину высокая карета с мощными бортами была расписана золотистыми узорами по
красному дереву. Колеса огромные с шиповкой в виде металлических пик. Такая
точно не застрянет в болотистой местности, что окружала пансион со всех сторон.
А четверка гнедых лошадок быстро домчит до столицы.