«Один так любит, как другой любить не будет никогда. В том нет вины, но часто мы виним другого как врага».
Стоял прекрасный летний день.
И город Солнечный искрился
От синевы морской и зной
Уже полуденный развился.
Прохладные фонтана брызги,
Подхваченные ветром, вдаль
Неслись, хотят, как будто, слиться
С морской водой. Синела даль.
И пальмы тяжкою листвой
Как кисть художника писали,
Чудны узоры оставляли
Песком на плитке золотой.
В тот день она была прекрасна!
Одета модно и изящно,
Легко ступая каблучками,
Собой довольная, с цветами
Скорей в музей она спешила
Поздравить русское светило.
Тот выставлялся в первый раз
И приглашал на вернисаж.
Она искусство обожала,
Ценила, часто покупала.
Никак нельзя ей пропустить.
Должна взглянуть! Должна купить!
«Он живописец и легенда!» —
Шептались люди за спиной.
Она по лестнице витой
Спешила. Быстро, нетерпимо
Увидеть русское светило.
В огромном зале окружен
Со всех сторон учениками,
Почтенными учителями,
Стоял он статный как герой.
Все упивалися речами.
И руки жали и молчали.
Картины в рамах золотых
Вдоль стен висели благородно.
Он их творец, кому угодно!
Она смотрела, не дыша,
Картин, не видя, наблюдала,
Слегка краснела, замирала,
Его внимания ждала.
В руках его буклет держала.
И нетерпением горя,
Слегка стучала нервно ножкой.
Как будто злилась. На себя?!
А он, как будто, понарошку,
Вдруг подошел, смотря в глаза,
Буклет он взял, слегка коснулся,
Непринужденно улыбнулся.
Она от близости такой терялась…
Хранив покой, ему любезно улыбалась,
В речах пред ним не рассыпалась,
Смотрела тихо в омут глаз
В ответ смеющихся. В тот час
Небрежно взял он в руки ручку
И номер ей оставил свой,
Навек украв ее покой.
А в это время за спиной,
Стоял и ждал ее другой.
Он, как хозяин, подошел
И вежливо ее увел.
Она смотрела в след герою.
И быть им вместе не судьба.
Давным-давно она другому
Отдала сердце и себя.
Коря себя в душе за вольность,
За непристойные мечты,
Она боролась, словно воин.
Не потерять бы честь семьи!
На все замки себя закрыла
И мужу преданно служила.
Молилась долго у огня,
Виня и мучая себя.
Перед иконами стояла,
Крестилась часто, горевала.
И щедро ужин подавала,
Гоня все мысли от себя.
Супруг ее все понял сразу
И был на страже день и ночь.
Все выполнял ее заказы
И не сводил суровый взор.
Он баловал ее, лелеял,
Наряды щедро покупал.
Она изо дня в день худела
И ненавидела себя.
К ее услугам все на свете!
Меха, квартиры, в банке счет.
Как долго гнул свою он спину,
Чтоб сделать жизнь ее такой.
Купаясь в роскоши и неге,
Не зная бед, она жила;
И все друзья ее примером
Считали:
Лучшая семья!
Она спасаться бегством стала:
Надолго часто уезжала,
И ум и руки занимала,
Все время с мужем лишь гуляла,
Молилась, верила в себя.
О, как коварен был наш гений!
Он днем и ночью ей звонил,
И с хрипом в голосе, твердил,
Что не женат, что полюбил.
Она себя не узнавала,
Его речей не признавала.
На встречи не ходила, нет!
Рыдала тихо в мягкий плед.
Она жила той тихой жизнью.
На море утром, а в обед
Она в запой читала книжки.
Забыть его мечтала? Нет!
Судьбе, наверное, угодно
Ей испытанием его преподнести
Случайно. Что ж!
И снова встретила его.
На этот раз он дерзкий, злой,
Совсем к отказам не привыкший,