Бог един, и имя ему – Противоречие. Заросшей Земле всегда сопутствует облысевшая Луна, Рай вынужден идти на компромисс с Адом, материя неотделима от антиматерии. Преступление и наказание. Орёл и решка. Война и мир.
Фардакль Ницвини, религиозный фанатик из юпитерского сериальчика «Восход заката»
Я кинематографичным движением прыгнул на койку. Так сказать, почтил память вымирающих штампов.
За иллюминатором романтически светила Луна. Я моргнул. Потом вспомнил, что это Плутон.
– Как вы, – спрашиваю, – находите меню, господа?
Попугайчики запищали и заволновались. На то они и волнистые. Честно говоря, взять их с собой на звездолёт было тяжело. Для нервов – убийственно. А ведь речь шла лишь о провозе двенадцати ангелочков, почти апостолов… Зачем, мол, в другой галактике попугаи. На них поле не вспашешь…
– Для души, – сказал я тогда и впоследствии благословил свою решительность.
Что можно сказать об экипаже, если единственными друзьями за полтора месяца полёта так и остались попугайчики? Да много чего, если не «фильтровать свой базар», по выражению штурмана Дью.
Вот он кстати, тот, что с красной косичкой и беременными глазами. Перед полётом мне выдали подписанные фотокарточки – выучить имена членов экипажа. Я приклеил их к подушке. Теперь боксирую перед сном…
Дью – понторез. Я быстро выяснил, что для него красивое и броское сочетание слов равносильно дорогой побрякушке. Свою косичку он называл «быдляцкой эстетикой». Экипаж – «космическими гавриками». Слушал классику в рэп-обработке. Запивал кефир коньяком…
Как-то я спросил Дью о детях.
– Дети? Ты про кучерявые камни под ногами? Те, что потом дорастают до прыщавого валуна, ты про этих? Ну, горы, которые никогда не свалятся с плеч, верно?
– Смотря на ком ты женат, – иронизировал я, хотя и знал, что у Дью иммунитет к чужим шуткам.
– У меня двойня, – снизошёл он.
– Камней?
– Детей. Симпатичные зверята, нервами питаются…
На звездолёте Дью негласно признавался душой экипажа. В основном душа проводила время в «метафизической активности». Проще говоря, в объективной и самоотверженной лени. Да, у неё тоже есть научное название…
Профессии делятся на два вида: рабские и господские. Всё-таки есть некая доля аристократизма в том, чтобы на протяжении всего полёта не делать абсолютно ничего и при этом спокойно проверять правильность шести нулей на конверте с зарплатой. Дью как господин своего личного времени мог спокойно этим заниматься. Космический штурман нужен только в поясе астероидов и атмосфере планет. Это заранее атрофированный орган корабельного тела… Я называл Дью про себя аппендиксом…
Правее фотография Хотти, учёного-биолога. Сколько слоёв можно обнаружить в человеке, если счистить телесную грязь с его души! Внешне Хотти напоминал скульптуру из обезжиренного творога. Внутренне был под завязку фарширован лавой. Неудивительно, что от каждого его поступка пахло жареным…
Извержение произошло уже на третий день полёта. В корабль забыли загрузить любимое блюдо Хотти, макароны по-космофлотски, и он разгромил холодильную камеру. Скандалом дело не ограничилось, я настоял. В камере были мои любимые котлеты…