⇚ На страницу книги

Читать Мэрлин

Шрифт
Интервал

Мэрлин Уороби

Я родилась в Лондоне летом 1879 года. Как рассказывал мой отец, начиная с того дня и всю следующую неделю шли дожди с грозами. А в день, когда они получали документы о моем рождении, гроза была такой сильной, что порывы ветра выворачивали деревья и переворачивали повозки, а потоки воды стремительно смывали десятилетиями копившиеся отстои улиц. Кстати, служащий, записывающий данные о моем имени, ужасно боялся грозы, он был нервозен, напуган и вел себя несколько странновато. Возможно поэтому вместо Мэрилин Элизабет, он записал Мэрлин Элизабет. Отчего-то моим родителям эта ошибка показалась забавной. Они повспоминали баллады о рыцарях круглого стола и махнули рукой на мое странное мужское имя.

Так вот. Меня зовут Мэрлин Элизабет Уороби. Мой отец, Джеймс Уороби, родом из обнищавшей аристократической семьи, впрочем, не слишком знатной. Моя бабушка по отцовской линии была одной из младших дочерей виконта Холфорда, но я бы не стала утверждать это с уверенностью, а мои родители никогда не любили обсуждать подобные вопросы.

Мой отец был военным врачом большую часть своей сознательной жизни, а после ранения в ногу в возрасте 39 лет он вышел в отставку и открыл свой лечебный кабинет на Камден-стрит. Затем он женился на иммигрантке австро-венгерского происхождения Анне Ванграби. А еще через год появилась я. Мама иногда рассказывала, что она незаконная дочь венгерского герцога и актрисы, и жила при няньках и гувернантках в большом особняке, но в это верилось с трудом. Хотя в пользу этой теории говорило то, что мама владела 3 языками, помимо родного, умела танцевать придворные танцы, изучала историю, литературу и этикет. Моя мать питала особую слабость ко всему английскому, особенно к литературе, возможно, поэтому она устроилась работать в свободную библиотеку. Библиотекарем? Бросьте! Она мыла полы, чистила портьеры и стирала пыль по 14 часов в день.

Я поздний и потому крайне заласканный ребенок. Маме уже было за 30, когда она родила меня. Братьев и сестер у меня не было, и я росла в атмосфере безграничной родительской любви. Впрочем, мои родители, как и большинство жителей Лондона мало занимались детьми. На Камден-стрит стоимость аренды была крайне высока и, чтобы оплатить счета, моему отцу приходилось работать каждый день с раннего утра и до позднего вечера. Правда, со временем стало легче. Это связано с тем, что отец вовремя «подхватил волну» и стал специализироваться на венерических заболеваниях. Он часто говорил, что венерины болезни такой же бич Лондона, как холера. Цены он заламывал запредельные, но так как его пациенты были в основном богатые аристократы, мало кто жаловался. Тем же, кто выказывал недовольство, он строго говорил: «Я серьезный врач! И я же Вам не простуду лечить собираюсь!» или и вовсе предлагал идти на все 4 стороны.

В свое время, будучи 18-летним мальчишкой, он попал на фронт в Крымской войне, где был ассистентом врача в госпитале. Там же работало несколько женщин из команды знаменитой Флоренс Найтингейл. Как позже говорил мой отец, медицину он узнал из рук этих женщин. Именно тогда и сложились основные принципы его работы: чистота, порядок и знание. Он старался не пропускать ни одной медицинской заметки, постоянно выкраивал время, чтобы посетить ту или иную лекцию в медицинских школах. Отец не разрешал себе расслабляться. И в итоге это принесло свои плоды. Мы жили на Камден-стрит, в хорошем районе города, мы снимали две комнаты, одна из которых была его кабинетом, а вторая жилой. Я ходила в школу, а мама впоследствии ушла из библиотеки и могла позволить себе заниматься только домом, так хорошо стал зарабатывать папа.