Читать Дети Лезвия

Аристократ Кайн Тревор лежал с искусно вспоротым животом, похожим на красный цветок. Придраться не смог бы даже Адепт1 – мертвец застыл, демонстрируя своей смертью еще один прекрасный аккорд мироздания. Ни одна капля крови не упала в неположенное место. Если бы у меня не было рук, все равно все получилось бы так, как я сейчас видела: нужно только кивнуть братьям, и они отправят к праотцам любого. Две мои тени, с удовольствием выполняющие фамильное дело.

Я удовлетворенно хмыкнула и жестом позвала братьев полюбоваться на содеянное. Люди, с которыми мне приходилось встречаться, всегда обращают внимание на мой взгляд, – не застывший, не мутный и ничего не выражающий, а необыкновенно живой и холодно-любопытный. У каждого из нас такой взгляд.

– Мы орудие и рука, – это Эйлос, вычертивший мечом кровавую линию и опершийся на рукоять.

– Те, кто судят, и те, кто казнят, – это Тарен, у него низкий голос-бархат, а руки, щетинящиеся в случае необходимости лезвиями, сложены на груди.

– Крылья птицы, чье имя Смерть, – закончила я, стоя между ними.

«Смерть… смерть… смерть…» – привычно раздалось эхо, подтверждая, что ритуал выполнен безукоризненно. Кайн Тревор умер по всем канонам, ему не на что жаловаться. А нашему заказчику – тем более.

Мы молча развернулись и пошли прочь, печатая шаг под высокими сводами Зала Закона: я – чуть спереди, Эйлос и Тарен – позади, синхронно, одновременно спрятав оружие и закутавшись в плащи. Их походка своеобразна и красива. За ними можно наблюдать часами: братья – отражения друг друга, их передвижения напоминают танец падающих сухих листьев, кружащихся медленно и плавно. Высокие фигуры, угрюмые темные глаза следят за происходящим из-под капюшонов – все это безупречно. Эйлос – это Тарен, а Тарен – это Эйлос, они великолепные орудия, две руки, которые разят то, что я скажу, два темных крыла для тела – вершины треугольника. Для меня.

Я выгляжу не столь впечатляюще. Пожалуй, я много больше похожа на людей, чем любой из даройя, Детей Лезвия. Я не пользуюсь говорящими мечами, не исчезаю в облаке дыма и не имею рогов на голове. Даже не умею пропадать в тени, словно сумеречные братья. Но некоторые приметы ремесла и призвания есть и у меня: рисунок черных крыльев на лопатках, глаза и запах. Я пахну, как остывшее пожарище, как мокрые угли, как мертвый костер. Именно как мертвый костер. Я – пламя смерти.

Когда ты узнаешь свое предназначение, время превращается в копье, разящее цель. Я указываю, куда стрелять, я – лук, братья – стрелы. Рисунок на лопатках не татуировка, это семейный знак; когда-то у каждого даройо были крылья, сейчас все изменилось, но напоминание об этом осталось. Глаза… ну, мои глаза вдохновляли многих менестрелей. Как там они пели? «Каждый, кто взглянет в очи Ра, чувствует на плече руку гибели». В общем и целом это верно. Мне нравится убивать менестрелей. Особенно душить злополучных музыкантов струнами их собственной лиры – это согласуется с вечностью.