Читать Ключевая фраза

Шрифт

Интервал

Глава 1

– Мы решили использовать азотную кислоту. Он должен был ее выпить!

Валерий Игнатьев, восемнадцатилетний студент исторического факультета МГУ, заключенный под стражу, сидел напротив адвоката в комнате для допросов московского следственного изолятора и мучился, в который раз описывая произошедшее. Модный синий спортивный костюм выглядел бы на вихрастом парне гармонично, если бы не источал плотный запах табачного дыма с примесями чеснока и несправедливости – непременными ароматами СИЗО. Неспортивный характер одежды и обстановки подчеркивали носки цвета серых стен, перекрещенные ремнями домашних тапок.

– Азотная кислота – не рюмка водки, – проговорил адвокат, ослабляя узел галстука и морщась от надоевшего за годы практики смрада неволи. – Вряд ли ее можно выпить, не поняв, что это. Вы рассчитывали, что он…

– …Алкаш? – не дал закончить вопрос адвокату Игнатьев. – Я должен был его напоить сначала, а потом дать отраву. Он же пьет до беспамятства… Скот… И ведь выжил же!!! Живучий…

Игнатьев сжал кулаки, видно было, что он не особо раскаивается в содеянном. Адвокат, посмотрев на побелевшие кисти рук подзащитного, вздохнул.

– Он же не человек – животное! – продолжил обвиняемый. – Ведь она сколько натерпелась из-за него. Он ведь только пил! Лежал на диване и пил. А она, моя Лиза…

Глаза его заблестели, в их уголках приготовились к побегу слезы.

– Лиза, она же… еще с детства, мать у нее алкашня, отец был военный-подводник, ушел, Лиза еще маленькая была. Мать совсем спилась тогда. Лиза рассказывала, как она обноски донашивала, как вставала сама в школу утром, когда мать после вчерашнего валялась с очередным хахалем в своей комнате, а вместо завтрака на столе приклеена на холодильнике записка: «Не лезь, сука, в холодильник, урою!» В Москву сбежала, как только семнадцать стукнуло…

Игнатьев быстро поднес руку к лицу и поймал первую стартовавшую слезу на лету. Вытер пальцы о штаны спортивного костюма, оставив дополнение к уже сформировавшемуся за месяцы заключения пятну, и продолжил:

– За этого замуж вышла, так та же история – она на работе по 12 часов, на дому еще шьет, а этот урод все пропивает. Вот почему ей такое дерьмо досталось?

– Может, любила она его, такого, раз уж не разводилась? Законная жена в течение пяти лет… опять же, венчались они, это ж не просто так? – спросил адвокат.

Игнатьев вскочил с привинченного к полу стула и зашагал по комнате, разрезая телом пыльные солнечные лучи из окна. Пройдя несколько шагов из угла в угол, он остановился и, не глядя на адвоката, уверенно сказал:

– Нет! Не могла она его любить! Она любила меня! И с кислотой этой не моя идея была, я бы его проще кончил…

Глава 2

Адвокат Артем Каховский, закончив опрос своего подзащитного студента, расписался в требовании, вызвал конвойного, вдавив красный прыщ кнопки на стене, и стал ждать. Игнатьев стоял у окна, разглядывая улицу. Прозрачное стекло пропускало солнечный свет, разбавленный стальной решеткой, но не воздух свободы. В СИЗО даже этот общедоступный товар всегда по норме – окно наглухо закрыто, дышать свежим воздухом разрешается только во время прогулок во внутреннем дворике. Внутренний же двор в «Матроске» обустроен на крыше одного из зданий, укрыт металлическим навесом от дождя и посторонних глаз; во время прогулки музыка играет, чтобы заключенные не переговаривались. Все продумано. В России неволю можно как товар продавать. Хорошего качества, с историческими традициями, а если рекламу дать за рубежом, то со всего мира зэков на отсидку пришлют за валюту, бюджет не хуже чем от нефтедолларов пополнится.