Густые облака из сухой грязи заполонили всю проезжую часть автотрассы и ее обочины. Дорожная пыль вздымалась клубами, а проезжающие мимо грузовики подбрасывали в нее выхлопных газов. Зрелище казалось пугающим даже человеку, что уж говорить про обыкновенную муху. Для существа размером с горошину такие вихри представлялись не иначе, как песчаной бурей. На 30-м или, может быть, 300-м километре автотрассы «Дон» обосновались две мухи. Они уместились, на железном полуразваленном заборе, неподалеку от уличного туалета, куда частенько захаживали дальнобойщики. Назвать здешнюю уборную комфортной было никак нельзя, однако место пользовалось популярностью. А как иначе? Когда придорожная территория на протяжении нескольких километров лишена последней надежды путника – кустов, приходится зажимать нос, да молча делать свое дело. Компания двукрылых миниатюрных особ уселась на безопасном расстоянии от “благоухающих” кабинок. Мухи, с разноцветными, но не пестрыми брюшками тщательно намывали свои мордочки. И хотя люди пренебрежительно называли их падальщицами, они были категорически не согласны с таким прозвищем, ведь кушали они исключительно фрукты и ягоды, а пили дождевую воду из придорожных луж. В голоде мухи никогда не жили – каждое лето вдоль трассы расцветал настоящий фруктовый рай. Вереницы из грузовиков, доверху набитых спелыми дынями и арбузами, выстраивались вдоль дороги. Все это южное изобилие находилось в свободном доступе насекомых – подлетай да бери, главное вовремя увернуться от удара человека. А едой люди делиться не любили. За попытку "подкормиться" с их стола запросто могли прибить. Так погибла их третья подруга. Она попыталась укусить сочную мякоть желтого арбуза, но продавец с толстым брюхом в тот же миг ее прихлопнул. С тех пор мухи опасались подлетать близко к людям и питались в основном выброшенной, а порой и перебродившей мякотью. Между тем, одной из мух столь праздный образ жизни порядком осточертел. Он даже стал ей напоминать западню – каждый день одно и то же и никаких приключений. Проносившиеся мимо фуры уже не будоражили кровь, песчаные бури не казались такими эпичными, как в начале июня, а зловоние из туалета так и подбивало куда-нибудь сбежать. Да вот только куда? Ведь муха как родилась ничего кроме этой автотрассы то и не видала. Как-то раз, когда она ела крошку от пирожного, прилипшую к сальной рубахе дальнобойщика, она впервые услышала о море. И так люди расхваливали это самое море, что мухе жуть как захотелось там побывать. С этих пор все ее жужжание сводилось к одной только теме. Целыми днями двукрылая мечтательница болтала со своей подругой о море, но та в ответ лишь недовольно почесывала брюхо. Собеседница ее была раза в два толще. Она вальяжно развалилась на ржавой перекладине и наслаждалась знойным деньком.
– Море! Ах, море! Как бы мне хотелось там побывать! Ты знаешь, подруженька, все люди так им восхищаются. Они говорят, что оно невероятно огромное и невероятно синее, а еще, что воздух там пахнет солью. Ты только подумай, – толкнула она в бок разморенную жарой подругу, – нет пыли, нет грязи, нет грузовиков. Даже и не верится, что так бывает.
Она мечтательно взглянула наверх, и в ее объемных глазах отразился кусочек голубого неба.